Рустам Ибрагимбеков - Дом на песке

Э л ь д а р. Это все?

Валя (с решимостью отчаяния). Нет... Потом, после Димы, когда я поняла, что больше не люблю его, и сказала ему об этом, все началось опять... опять появился Алик... Я не хотела его видеть, но он... Да что оправдываться сейчас, я сама во всем виновата... Но было очень тоскливо, а он не отвязывался и как-то подчинил меня себе... Я же говорила тебе, я все понимала, но ничего не могла с собой поделать... Отец бил меня несколько раз, но я все равно продолжала с ним встречаться... Пока не познакомилась с тобой... После этого я его ни разу не видела... Честное слово... Только сегодня... Ты веришь мне?

Э л ь д а р. Да.

Валя. Прости меня... Я рассказывала и сама понимала, как это ужасно все...

Э л ь д а р. Наверное, ничего ужасного... если бы это была не ты.

Валя. Да.

Э л ь д а р. Но это ты.

Валя. Да... Тебе надо ехать на дачу...

Э льда р. Да, надо.

Валя. Мы потом поговорим.

Э л ь д а р. Да.

Валя. Очень стыдно...

Сидят молча. За дверью слышны шаги. Входит Алик.

Алик (бодро). Шеф, сестренка доставлена по назначению...

Эльдар (будто не слыша его, не меняя позы). Опять этот... Он что, специально пришел сюда сегодня?

Валя (растерянно). Нет... Я не знаю...

Э льда р. Но сейчас-то он специально вернулся. Выждал нужное время, чтобы я уехал, и вернулся. Как вор... Его маленькая, безмозглая голова способна только на воровство. (Встает. Устало, Вале.) Я должен бы выгнать его сейчас, но ведь он был твоим... (Махнул рукой.) Ну ладно, мне надо ехать на дачу... А вы решайте ваши проблемы...

Валя (тихо). Какие проблемы? Я же тебе все рассказала.

Э льда р. Значит, можно ему сказать, чтобы он убирался отсюда?

Валя. Делай, что хочешь...

Эльдар (подходит к Алику). Может, все-таки у тебя хватит достоинства уйти самому... или ты привык к оскорблениям?

Алик (спокойно). Я бы ушел, шеф. Но мне нужно поговорить с ней...

Эльдар заносит руку и, не оборачиваясь, ждет, что скажет Валя.

Валя. Алик, уйди, пожалуйста.

Алик. Мне нужно с тобой поговорить.

Валя. Но не здесь же...

Алик. Мы можем выйти с тобой...

Валя. Уйди, пожалуйста, мы потом поговорим...

Алик (Эльдару). Ну что вы так смотрите на меня? Хотите ударить - бейте! Только ведь ничего этим не изменишь... (Вале.) Я подожду тебя внизу... Неторопливо повернувшись, уходит.)

Валя впускается в кресло. Эльдар продолжает стоять на месте, потом идет к письменному столу, вытаскивает портфель.

Валя (наблюдает за ним). Может быть, ты не поедешь?

Эльдар. Меня ждут.

Валя. Это так важно?

Эльдар. Да.

Валя (после паузы). Неужели это важнее, чем мы, чем ваши отношения?

Эльдар. Нет, конечно... Но я обещал им приехать... Они ждут меня...

Валя. Понятно.

Эльдар. Я не могу не поехать... Если бы хоть кто-нибудь из братьев был там...

Валя. Я понимаю. Просто... Неужели после того, что сейчас произошло, ты можешь оставить меня одну и уехать?..

Эльдар (вдруг яростно кричит). Да! Могу! Они ждут меня? Неужели это не понятно?! Разве трудно понять то, что я говорю? Разве это так странно? Мои старые родители сидят на этой проклятой даче и ждут, что к ним приедет их сын! И я поеду! Я не могу не поехать! Не могу!

Валя. Да, конечно, поезжай. (Плачет.)

Эльдар (не сразу, тихо). Я постараюсь быстро вернуться. Только скажу, чтобы не ждали, и сразу же вернусь... Дождись меня... (Выходит из комнаты.)

Валя плачет долго и горько, как обиженный ребенок, потом, успокоившись затихает в кресле.

На даче Мать продолжает таскать камни. Отец варит обед. Занимаясь своим делом, родители с напряжением следили за всем, что происходило в доме Эльдара. И опять, как в начале этой истории, когда Эльдар, вопреки реальным представлениям, наблюдал за событиями на даче, это можно, объяснить, к примеру, чуткостью обиженных родительских сердец иди чем-нибудь более убедительным.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

На даче, которая теперь на переднем плане, Мать тащит к скале очередной камень. Отец, сняв с вешалки одно из ружей, чистит ствол шомполом. Агамейти развлекает их болтовней.

Валя продолжает оставаться в кресле. Можно подумать, что она уснула.

Агамейти. Жена нашего уважаемого соседа Гулама опять голая ходит.

Мать. В купальнике, ты хочешь сказать?

Агамейти. Ну, в купальнике. Мне-то все равно, я в Париже не такое видел. В Фоли Бержер их сразу по сто штук в чем мать родила на сцену выходит, а здесь народ обижается. Неуважение, говорят, телеса свои напоказ выставлять, хотя, должен сказать, фигура у нее в общем ничего.

Отец. А они что сами, на пляже не раздеваются?

Агамейти. На пляже одно, а здесь другое. Весь день на балконе торчит, отовсюду ее видно. Мне-то что, я и не такое видел, а людям не нравится...

Мать. Оставьте человека в покое. На то и дача, чтобы на балконе загорать...

Агамейти. Такой дом отмахали, что за сто километров ее видно. Хотя бы внизу сидела, а то на втором этаже. Рабочие тоже жалуются.

Мать. Какие рабочие?

Агамейти. Которые работают у них. Там же целая бригада трудится. Бетонщики и слесари уже ушли, только маляр и паркетчик остались... Очень жалуются... Отвлекает, говорят, хозяйка своим видом, работать трудно... И ленивая очень, целый день валяется. А этот Гулам только деньгами интересуется... Где он их загребает, понять не могу. (Умолкает, потому что видит в калитке Гулама. Под нос.) Легок на помине.

Гулам (очень доброжелательно). День добрый, соседи! Как живете? Как здоровье? Соскучился по вас. (Замечает Агамейти.) А этот бездельник опять здесь торчит, вместо того чтобы народное добро караулить? Удивляюсь я вам, честное слово: такие просвещенные, умные люди, а с кем дружите? Я, например, сразу его гоню, как появляется.

Агамейти (негромко). Потому что недостаточно просвещенный.

Гулам. Что?

Агамейти. Культуры, говорю, у тебя маловато.

Гулам. Ну конечно. Я же эмигрантом не был.

Агамейти. Ничего, будешь еще.

Гулам. Ну, ты, ты... Говори, да не заговаривайся. За такие слова я тебе голову оторвать могу, причем здесь же, не отходя от кассы. (Идет к Агамейти.)

Тот на всякий случай проворно отбегает в сторону.

Мать. Гулам, не дури. Он пошутил.

Гулам (останавливается). Ничего себе шуточки. Пусть бога благодарит, что в вашем присутствии это произошло, а то бы ж ему такой Париж устроил, что он имя свое забыл бы.

Агамейти (направляется к калитке). Ты уже устроил, Фоли Бержер ехать не надо, - все селение любуется.

Гулам (не понял). Что-что? Что он сказал?

Отец. Да не обращай внимания.

Гулам (встревоженно). Нет, он что-то плохое сказал. Опять оскорбил меня?

Отец. Это варьете такое в Париже, ну, как эстрадный театр. С полуголыми женщинами...

Гулам. А я тут при чем?

Отец. Да ты ни при чем, ты же знаешь, он любит про Париж, вспоминать.

Гулам. Еще бы. Он же до мозга костей отравлен буржуазной идеологией. Что с нами произошло, я понять не могу. Враг ходит между нами, дышит с нами одним воздухом, кормится на наши деньги, а мы все терпим...