Илья Ильф - Светлая личность

В пустой комнате раздавались отрывочные восклицания:

- Нет! Это никак невозможно! Уволить женщину на восьмом месяце беременности! А Каин в прошлом году такую самую штуку проделал! Ну и дела!

Глава V

Юбилейная речь

В эту ночь Евсей Львович Иоаннопольский спал и видел во сне семь управделами тучных и семь управделами тощих.

Сон оказался в руку.

Когда Евсей явился утром на службу, ему сообщили, что семь дней местком боролся за него удачно, а последующие семь дней, - неудачно и что примкамера, подавленная красноречием Доброгласова, решила дело в пользу администрации.

- Но ведь я же все-таки в ПУМе не служил! - закричал Евсей Львович, скорбно оглядев сотоварищей по отделу. - Все же знают! Я на этого самодура буду жаловаться в суд!

Свободомыслие бухгалтера не встретило поддержки. Евсей Львович понял, что дело гораздо серьезнее, чем он предполагал, вынул из конторки собственную чайную ложечку и спросил:

- Кто же сядет на главную книгу?

- Назначили Авеля Александровича, - ответил Пташников, - он уже утвержден.

- Конечно, - сказал Иоаннопольский.

Он чувствовал, что ему нечего терять, кроме собственных цепей.

- Протекционизм! Брата назначил! Сыновья давно служат! А я? Я, конечно, остался с пиковым носом.

Иоаннопольский печальным аллюром двинулся к Пташникову. Учрежденский знахарь сделал вид, что поглощен работой.

- Я сделал анализ, - сказал Иоаннопольский. Пташников, к удивлению бухгалтера, ничего не ответил.

- Я уже сделал анализ, - глухо повторил Евсей Львович.

- У вас достаточное количество красных кровяных шариков, - с неудовольствием произнес знахарь, - и, знаете, неудобно как-то в служебное время...

- Может быть, мне действительно посоветоваться с профессором Невструевым? - лепетал Евсей, пытаясь вдохнуть жизнь в трусливую душу Пташникова.

Но в это время из кабинета раздался голос Каина Александровича, и знахарь испуганно зашикал на Иоаннопольского.

- Вы хотите, чтобы меня тоже выкинули? - сказал он, глядя на бухгалтера молящими глазами.

Тут Евсей Львович понял, что он уже чужой. Он в раздумье постоял посредине комнаты и подошел к столу Филюрина.

Ручка и книга регистрации земельных участков в пестром переплете недвижимо лежали на столе. Кто знает, где в это время был Филюрин? Может быть, он отдыхал, равнодушно озирая лепной потолок; может быть, гулял по коридору или стоял за спиной Евсея Львовича, иронически усмехаясь.

- Вы слышали, Филюрин? Меня Каин все-таки уволил.

Ответа не последовало.

- Вы здесь, Егор Карлович?

Но молчание не прерывалось, и книга по-прежнему оставалась закрытой.

Иоаннопольский повернулся и спросил, ни к кому не обращаясь:

- Что, Филюрин еще не приходил?

- Не приходил, - ответила Лидия Федоровна. - Смотрю, ручка не подымается,

- Может быть, он заболел? - живо отозвался Пташников.

- А разве невидимые болеют?

- Все может быть. Теперь такая дизентерия пошла.

- Но ведь он же ничего не ест!

- Тогда, может быть, на нервной почве? - ядовито сказал Евсей Львович.

- Какие там нервы! У человека тела нет, а вы толкуете про нервы.

Разгорелся спор, блестяще разрешенный Пташниковым. В пространном резюме, в котором не раз упоминался ленинградский дядя-терапевт и последние открытия в области лечения простоквашей, - учрежденский знахарь пришел к несомненному выводу, что невидимый болеть все-таки не может.

Поэтому решили послать за Филюриным курьера Юсюпова. Евсей Львович взялся сопровождать курьера.

С полуденного неба лился белый горячий свет. В витринах оптического магазина акционерного общества со смешанным капиталом Тригер и Брак, на ступенчатой подставке, покрытой красным сатином, стояли ряды отрубленных восковых голов. На носу каждой головы сидели очки и пенсне разных размеров и форм. Все выставленные барометры показывали бурю.

Мальчики лакомились сахарным мороженым, поедая его костяными ложечками из синих граненых рюмок.

На базарной площади вопили поросята в мешках и гуси в корзинках, зашитые рогожей по самые шеи. Летала солома.

Большие мухи в зеленых бальных нарядах с пропеллерным гудением падали в корзины с черной гниющей черешней, сталкивались в воздухе и совершали небольшие марьяжные путешествия.

Всю дорогу Евсей Львович клеймил Юсюпова за то, что РКК оказалась не на высоте. Юсюпов со всем соглашался и советовал обратиться прямо в суд.

Разговаривая таким образом и руководствуясь звуками "о", доносившимися из окна первого этажа, они быстро нашли квартиру мадам Безлюдной.

Златозубая хозяйка пожала плечами и ввела гостей в комнату Филюрина. Там все трое долго и громко звали Прозрачного. Ответа не было.

- Куда же он, однако, девался, мадам? - спросил Евсей Львович удивленно.

- Понятия не имею, - ответила мадам, выставив золотой пояс зубов. - Как вчера утром ушел на службу, так и не приходил. Беда с таким квартирантом. Вы знаете, я до сих пор не привыкла. Кроме того, он не платит мне за квартиру.

- А вы, извините, мадам, кажется, в положении? - неожиданно молвил Иоаннопольский. - Где служит ваш муж?

Мадам Безлюдная ничего не ответила. Она была разведена уже три года назад, а в выборе отца предполагаемого ребенка все еще колебалась.

- В таком случае до свиданья, - сказал Евсей Львович, вежливо наклонив плешивую голову.

Бросив Юсюпова на полдороге, Иоаннопольский помчался в отдел благоустройства, возбуждаясь на ходу все больше и больше, и под напором интересных мыслей делая крутые виражи на углах пышущих жаром пищеславских магистралей. Сама лошадь Пржевальского, по проспекту которой проносился Евсей, была бы удивлена такой резвостью.

- Уже! - завизжал Иоаннопольский, влетая в каминную комнату.

Он был так возбужден, поднял в отделе такой ветер, что листы месячного календаря "Циклоп" взвились, открыв свой последний декабрьский лист, испещренный красными праздничными цифрами.

- Что, уже? - зашептали сотрудники.

- Уже! - повторил Иоаннопольский, обтирая цветным платком нежную персиковую лысину.

- Да говорите же, Евсей Львович, - взмолились сотрудники, - что уже?

Евсей внезапно замолчал, сел на подоконник, предварительно сняв с него железный, похожий на крыло пролетки, футляр "ремингтона", и медленно стал выпускать горячий воздух, захваченный в легкие во время финиша по проспекту имени Лошади Пржевальского. При этой операции опавший было "Циклоп" снова зашелестел на стене, и на голове Лидии Федоровны поднялись все ее считанные волосы. Отдышавшись, Иоаннопольский полез в задний карман за папиросами и сказал:

- Уже исчез.

- Филюрин исчез?

- Да, товарищи, Филюрин исчез. Со вчерашнего дня он не приходил домой.

- Теперь, - сказал Пташников, - Каин Александрович его выкинет.