Явдат Ильясов - Пятнистая смерть

То была голова Куруша.

Когда-то, собираясь жениться на хозяйке степей, Куруш сказал: "Я, видно, голову потеряю из-за этой Томруз". Он не ошибся.

- Ты хотел крови? Пей!

И Томруз глубоко, до плеча, погрузила руку с головой Куруша в мех с персидской кровью.

- И все?! - расхохотался Утана. - Ради этого, Куруш, ты тащился в такую даль? Сколько шуму было, сколько споров... Сколько людей погубил напрасно. А ведь мог свернуть себе шею, не выходя из дому. Тихо, без хлопот. Ха-ха-ха!

Саки закричали. В их крике звучала скорбь о погибших, и ненависть к тем, кто нарушил их мирную жизнь. И гордость победой. И - предупреждение.

Они сидели усталые, но довольные. Все позади. Тяжелая работа закончена. Но глаза их говорили - если понадобится, саки сейчас же, даже не отдохнув, опять возьмутся за эту нелегкую, нежеланную, но нужную работу.

Оттерев ладони о неприятельское знамя, Томруз вынула из-за пазухи половинку амулета с разрубленным кречетом, приложила ко лбу и заплакала:

- Спаргапа, сын мой. Бедный Спар. Где ты? Спаргапа, родной... где ты? Где бродит твой бесприютный дух? Спар, мой дорогой. Прости свою дряхлую мать. Не уберегла я тебя. Не уберегла. Утащила тебя Пятнистая смерть. Не уберегла...

Она поднялась на груду вражеских секир и мечей, зловеще сверкавших из-под скрученных ветром разбойничьих стягов, запрокинула голову, подалась грудью вперед, откинула руки назад в отчаянном порыве.

Как соколиха - крылья в звенящем полете.

Как богиня мщения, что спешит к месту преступления.

Над черными полями, где ржавеют в золе наконечники стрел, развалинами жилищ, засыпанных пылью, над могилами сыновей, давно истлевших, и над колыбелями недавно рожденных сыновей тысячи лет звучит, не умолкая, скорбный и грозный крик матерей:

- Пятнистая смерть! Когда ты сгинешь? Люди, убейте Пятнистую смерть!