Лидия Иванова - Искренне ваша грешница

И внучка, в полночь крадучись,

Шепнет, взметнувши юбками:

"Кого, скажите, бабушка,

Мне взять из семерых?"

Я опрокину лавочку,

Я закружусь, как вихрь.

Мать: "Ни стыда, ни совести!

И в гроб пойдет пляша!"

А я-то: "На здоровьице!

Знать, в бабушку пошла!"

"А целовалась, бабушка

Голубушка, со сколькими?"

- "Я дань платила песнями,

Я дань взымала кольцами.

Ни ночки даром проспанной:

Все в райском во саду!"

- "А как же, бабка, Господу

Предстанешь на суду?"

"Свистят скворцы в скворешнице,

Весна-то - глянь! - бела...

Скажу: - Родимый, - грешница!

Счастливая была!"

- Мой друг, это совсем особый, но не менее дорогой мне рассказ. Он о моем "опальном" муже, который сумел дать мне хороший урок жизни.

П У З Я

РАССКАЗ БЫВШЕЙ ЖЕНЫ

Сначала в доме дочери появились его рубашки. Рубашка зеленая напоминала о самом трудном периоде нашей жизни, купила-то я ее, трикотажную и синтетическую, чтоб подольше носилась и не рвалась. Рубашка выдержала свой испытательный срок, а вот мы нет, развелись.

Другая, шерстяная рубашка имела целую историю. Я хорошо помню, как решила тогда приодеть мужа. Пусть будет высокий, красивый и хорошо одетый. Денег у нас с ним не было всегда. Это было хроническое заболевание. Но к этому, как и к другим трудностям, я привыкла. Поэтому когда увидела в "Галантерее" бордовую рубашку, то просто извелась от того, что размер большой и цена более-менее. Где взять денег? Известно где! Занять. У кого? Известно у кого - у соседей нашей большой коммунальной квартиры. Конечно, это значит - у одних взять, другим отдать, а на третьих - записать. Игра эта у меня называлась "освежить долги".

Сколько себя помню замужней женщиной, этот список жил со мной как мое постоянное, неизбывное, неистощимое приданое.

Долги, долги, долги - чтоб их черти съели! Себя же я уговаривала так: "Ведь не ворую, а беру взаймы и отдаю почти всегда вовремя и всем, у кого брала". В общем, бордовая рубашка была куплена именно так и очень полюбилась моему мужу. Она была ему к лицу. Теперь она лежала рядом с зеленой, еще вполне хорошая, но такая же никчемная.

А вот что касается белой, то это уж совсем другая история. Изумительной белизны, трикотажная, с голубой каемочкой на воротнике, рубашка была просто чудо! Дело только в том, что купила я ее в ознаменование нашего развода.

Причин у каждой разводящейся пары хватает, а общепринятая формула для всех одна: "не сошлись характерами". Мы тоже "не сошлись", а если точнее сказать, то "разошлись характерами". Так вот, эта белая рубашка попалась мне на глаза уже тогда, когда все было кончено. Ее бы к свадьбе, а я к разводу. И преподнесла: "Это тебе от меня - не поминай лихом!" Ему бы отказаться, а он взял.

И что же? Ничего! Ее, белую и почти еще новенькую, тоже выбросил.

А? До чего же, значит, обнаглел, зажировал. Обуржуазился, разбогател, раз все три рубашки не нужны.

- Если хочешь, носи их на рыбалку, - сказал он нашему зятю, а тот заядлый рыбак.

Зять и взял. Чего же не взять-то: на рыбалке все пригодится, а наши рубашки тем более. А я, как увидела эти его, то есть свои рубашечки, так и ахнула! Сердце как-то странно екнуло. Чего-то стало нестерпимо жаль. "Уж лучше бы выкинул на помойку!" - подумала я. А то, на вот тебе, и чтоб последние вещи не связывали нас! Швырнул, как в лицо плюнул. Не знаю, может, я и не права, но только скажу откровенно: восприняла я это как личное оскорбление. Вот как! Подумаешь, скажут, рубашки! Да черт с ними! Тебе-то что? Отдал и отдал, дело какое. А вот, значит, есть какое. И прежде чем зять-рыбак их надел, я не стерпела и вроде украла одну. Просто взяла себе ту беленькую, совсем еще ненадеванную, по размеру она теперь мне в самый раз. Раздобрела я в своей "холостой" жизни, да и возраст подошел, чего уж там! Все одно к одному.

Дома у себя, где я живу теперь одна, постирала ее и повесила в шкаф. Пусть повисит - есть не просит. Висит рубашка, напоминает о прошлом, заставляет задуматься и поразмышлять над вопросом - кто виноват?

А в чем виноват? В том, что разошлись, что "не состарились на одной подушке", что каждый живет теперь своей жизнью? Ну и что? Почему мы обязательно ищем виновного, почему обязательно судим? Значит, если бы все были правы, то никто бы не разводился. А кто сказал, что если вместе жить, то это хорошо, а если врозь, то плохо?! И почему такая уверенность, что двое, встретившись в пути, должны, ну просто обязаны дожить вместе до смерти? Ведь оба живые люди, а значит, с разной энергетикой, с разными потенциями, с разными способностями. И, наконец, с разным генетическим кодом.

...Мы были молодые, влюбленные, счастливые, но уже очень разные. Я радовалась каждому цветку и дереву, человеку и книге. Меня всегда захлестывал водоворот жизни... Он же больше был мрачен и недоволен, экономен и ворчлив. И эмоционально весьма сдержан. Мы любили друг друга. Любили нормально, хорошо, по-честному, по-молодому. Ворковали до свадьбы. Долго ходили под ручку. Целовались. Говорили нежные слова. Даже изобретали их. Эта игра нам очень нравилась.

Любимым таким словечком стало "михо". Нетрудно догадаться, что "ми-хо" это сокращения "милая", "хорошая" или "милый", "хороший". Мы так и говорили по телефону друг другу:

- Алло! Михо, это ты?

После свадьбы прижилось его "роднуля". У меня почему-то тепло разливалось по телу при этом слове. И оно, казалось, скрепляло нас навечно.

- Роднуля, ну пожалуйста, прошу тебя! - И при этом обращении я просто слабела.

После рождения дочери как-то незаметно перешли на "папулю", "мамулю". И долго ими оставались. Потом ни с того ни с сего у меня родилось странное и смешное, ничего не означающее и никак не расшифровывающееся - "Пузя". Почему "Пузя", а не "Кузя", например, не знаю. Но только позову:

- Пузя!

- А! Чего тебе? - неизменно отвечал муж.

Так вот мы и жили - ели, пили, спали, но только молчали. Почему? Не знаю. Мне и раньше подруги постарше говорили, что муж с женой первые десять лет говорят, а второе десятилетие молчат, но я не верила им. Теперь, перевалив на второй десяток совместного проживания, я вдруг почувствовала, что и нам говорить ну просто совсем не о чем.

- Пузя!

- А? Чего тебе?

- Есть будешь?

- Буду!

И это все общение. Тоскливо как-то и противно стало жить. И тогда появилось последнее его прозвище. Неласковое, правда, но, по-моему, точное. Переполненная эмоциями и страстями, набитая доверху всякими новостями и идеями, я принималась ему взахлеб рассказывать что-то. В ответ слышала его неизменное молчание и в сердцах бросала:

- У, монумент проклятый!

- Мой друг, что с нами делает жизнь? За двадцать четыре года совместной жизни трансформировалось "михо" в "монумент". А если уж так, то чего ж тогда беречь? Квартиру общую или общую тишину? Тоска, а не жизнь. Вы меня, надеюсь, понимаете?..