Борис Ямпольский - Альбинос

- Жили, не жаловались. Увидев альбом Ренуара, Марат возликовал.

- А, Ренуарчик? Крутые бабец, правда? Фламандская полнотелость, а? Потом подршел к столу:

- Что на станке? И, взглянув прялло мне в глаза, медленно произнес:

- Каждый врет на своем участке? Потом, выпив и закусив, развалившись в кресле, он меня учил:

- Есть три ставки - хватай высшую! Есть три девки - валяй лучшую! Теперь он меня мучил каждое утро, ровно в восемь трезвонил телефон.

- Ну как, стимулы есть? - бодро спрашивали из утренних пространств, -Ну, не буду мешать тебе работать, рубай! Иногда он предлагал;

- Кооперируемся. Хрюкну в девятнадцать ноль-ноль по среднеевропейскому, устроим небольшой фестивальчик. А может, варфоломеевскую ночку? В ответ на бормотанье он говорил:

- Хочешь быть моральнее других? Но понемногу и Марат стал линять, появилась одышка, косолапость. Недавно при встрече еще издали за- кричал:

- Как пуяьс? Голова свинцовая? Вот тут, в затылке, давит, да? допытывался он.

- Да вроде нет.

- А где же, в висках? Так это мигрень. - Он был разочарован, будто я его обманул. - Я больше не верю врачам. Я плюнуд на врачей. Я дошел до Анохина, академика, он мне сказал: "Живите, как хотите, входите в свой стереотип жизни, уговорите себя, что у вас нет давления, и его не будет. Запрограммируйте себе давление сами!" Теперь, я волнуюсь по квадратам, разъяснил Марат.- Вот надо менять права- я волнуюсь по этому квадрату, оптом надо делать путевку в Карловы Вары - я перехожу на этот квадрат, а если одновременно волноваться по всем площадям - инфаркт миокарда!

Марат оценочно звглнул на меня.

- Бегаешь от инфаркта?

- Ну, минут десять, - лениво сказал я.

- Десять? Бонжур с приветом! - Он захохотал. Я только десять минут стою на голове по системе йогов. Чудесно. Амброзия!

А потом открытый бассейн "Москва". Пощупай, - , он согнул руку, надувая бицепсы, - пловецкие мускулы! Вот только не сплю, - грустно заметил он. Жизнь уже сделана игра сделана, ставок нет. Марат неожиданно вытащил из кармана флакончик фиолетовой жидкости.

- Цюрих, Швейцария. Смазываешь волосы, седина нежно уходит и серебрится, все цесарочки сходят с ума. В последний раз я встретил Марата на похоронах. Он опоздал на гражданскую панихиду и пришел, когда под музыку выносили гроб. Толстый, облезлый, в замшевой дубленке и "иван-царевиче" из нерпы, которая, казалось, фосфоресцировала, с бутылками шампанского, рассованного по карманам, он сказал бурно и радостно:

- Старуха бьет по нашему квадрату. Подошел потом к другой группе, и так же радостно:

- Идет бомбардировка, бомбы ложатся все ближе к нашему сектору.

И потом еще радостнее:

- Идем к финишу!