Николай Гейнце - Под гнетом страсти

Князь не заметил этого, так как говорил, опустив глаза вниз.

— Ты понимаешь также, что мы, члены этой аристократической семьи, все-таки люди, что подчинять наши чувства и наши страсти суровым правилам света не всегда для нас возможно, мы можем встретиться с девушкой другого круга, искренно и сильно полюбить ее, как это случилось со мной. Что делать тогда? Для этого-то в нашем кругу изобретен так называемый "морганатический брак", в котором муж и жена считаются таковыми перед Богом, так как клялись перед Его алтарем, но не считаются ими перед людьми. Я, со своей стороны, далеко не одобряю такого иезуитского выхода и никогда бы не решился на него, если бы не был связан с обществом моими дочерьми. Я не имел права, действуя иначе, обречь их на изгнание из среды, в которой они родились и выросли. Надеюсь, что ты согласна с этим?

Он остановился и бросил на нее вопросительный взгляд.

Она молчала, продолжая в упор глядеть на него.

— Ты можешь заметить мне, что все это я был обязан сказать тебе ранее, что я все-таки обманул тебя, — ты будешь бесконечно права, и в свое оправдание я не посмею сказать ничего, кроме того, что я безгранично, безумно любил и люблю тебя, что я боялся, что ты не решишься на такой шаг, что любовь твоя ко мне вначале не была еще настолько сильна. Когда она будет моей, думал я, я сумею доказать ей, насколько серьезно мое чувство — она оценит его, простит мне и хотя бы задним числом сочтет меня достойным принесенной ею, хотя и бессознательно, мне жертвы, одобрит задним числом сделанный ею шаг, в котором я никогда не заставлю ее раскаяться.

Он снова замолк на секунду и искоса поглядел на нее.

Она сидела, не меняя позы, и молчала.

— К тому же, думал я, — продолжал он, — я сам приношу ей в жертву то общество, ту среду, в которой я провел столько лет. Я не извергнут из него, но сам не пойду в него. Я сумею составить ей и себе круг знакомых в России, где ее будут уважать, как мою вечную подругу жизни, как мою жену, хотя и не перед людьми, но перед Богом — она поймет, что к ее ногам я кладу самого себя и все свои прошлые знакомства и связи. Мои дети — члены этого общества, я откажусь и от них. Она, она одна заменит мне все и для себя найдет все в беззаветной любви моей.

Она продолжала, молчаливая, недвижимая, сидеть перед ним, как бы воплощенным упреком его совести.

Он с самого начала разговора с ней почувствовал, что не в состоянии сказать ей то, что так, казалось ему хорошо было им придумано, что он выучил почти наизусть и вдруг позабыл, как забывает порой оробевший дебютант-актер назубок приготовленную роль.

Он сознавал, что говорит бессвязные нелепости, но продолжал нанизывать слова, спеша и путаясь, с единственною мыслью как-нибудь и чем-нибудь закончить.

Ее молчание раздражало его и производило еще большую путаницу в его мыслях.

— Что же ты молчишь? Скажи мне хоть слово! — весь дрожа от волнения, произнес он.

На лице его то и дело выступали красные пятна, на лбу крупные капли пота.

— Моя мать знала и знает все это? — снова вместо ответа задала она ему вопрос.

— Нет, и в этом моя еще большая вина перед тобой, — заметил он, — она, конечно, не согласилась бы, мы обвенчались тайно от нее, она ничего не знала.

— Значит, она предназначала мне другого, а не тебя… Я поступила против ее воли, и она… она отказалась от меня.

Последние слова она через силу выкрикнула каким-то сдавленным голосом и быстро отодвинулась от Сергея Сергеевича.

Он с испугом поглядел на нее.

Все мускулы лица ее конвульсивно сократились, глаза приняли почти бессмысленное, стеклянное выражение, и взгляд устремился в одну точку.

— Прости, прости меня! — простонал испуганный князь.

Она не отвечала.

Он взял ее руки, бессильно опустившиеся на колени, они были холодны как лед.

— Скажи мне хоть одно слово… — умолял он.

Все было напрасно: она сидела как окаменелая, и когда он выпустил из своих рук ее руки, они безжизненно упали снова на ее колени.

Он понял, что она находится в столбняке, и окончательно в первые минуты растерялся.

Семь дней провела Ирена в состоянии, близком к каталептическому.

Уложенная с помощью сбежавшейся на зов встревоженного князя прислуги в постель, она уже целую неделю лежала как мертвая, без малейшего движения.

Собиравшиеся около нее доктора — все знаменитости парижского медицинского мира — своими унылыми лицами красноречиво свидетельствовали о бессилии науки перед загадочной для них болезнью.

Они констатировали лишь, что больная, видимо, вследствие моральных причин, потеряла способность чувства и движения и жила исключительно растительной жизнью.

Они поддерживали эту жизнь искусственным питанием, испробовав перед тем все известные в медицине средства против столбняка, каковым, по исключительному и единогласному их диагнозу, была болезнь молодой женщины. Но на последнем консилиуме — их было несколько — парижские знаменитости решили, что наблюдаемая ими болезнь произошла, несомненно, вследствие сильного душевного потрясения и, таким образом, должна если не быть совершенно причисленной, то считаться близко граничащей с душевными болезнями.

— Надо пригласить Шарко! — сказали они князю.

Он тотчас же помчался за этим столпом европейских психиатров.

Знаменитый психиатр не замедлил явиться.

Собрались и все врачи, посоветовавшие обратиться к нему.

После тщательного исследования больной и продолжительных дебатов врачи согласились со своим знаменитым коллегой, что к этому загадочному, еще не наблюдавшемуся в их практике виду столбняка, не поддающемуся никаким испытанным методам лечения, необходимо попробовать применить не менее загадочный новый способ — способ лечения гипнотизмом.

Сам князь Сергей Сергеевич невольно тормозил самую возможность правильного и, быть может, успешного лечения Ирены.

На все вопросы приглашенных им к постели больной врачей, с доктором Шарко во главе, о причинах, заставивших впасть молодую женщину в такое состояние, он отвечал, что решительно не может себе самому объяснить их.

— Не получила ли она перед этим какого-либо потрясающего известия? — допытывались эскулапы.

— Насколько я знаю, никакого! — отвечал князь, не поднимая глаз.

— При каких, по крайней мере, обстоятельствах это случилось?

Сергей Сергеевич сообщил, что это случилось после только что отпитого утреннего кофе, когда они, сидя еще за столом, разговаривали вдвоем.

— О чем вы с ней говорили?

— О каких-то пустяках, я, признаться, даже позабыл о чем именно, пораженный случившимся с ней припадком.

Врачи, как мы видели, терялись в догадках и решили, по совету Шарко, попробовать гипнотическое внушение.