Камиль Яшен - Xамза

- А почему один?

- Вот именно! Если смотреть на историю, нетрудно заметить, что люди всегда объединялись для каких-то больших перемен.

Взять, например, Россию...

- У русских очень богатая история... Впрочем, как и у всякого другого народа.

- Надо дружить, Хамзахон, с русскими. Надо изучать их жизнь, их историю, их обычаи и нравы. У русских в прошлом были великолепные герои и борцы за народное дело - Степан Разин, Емельян Пугачев... Русские дворяне добровольно пошли на каторгу за народ... А русская революционная молодежь? Они убили царя Александра, они и сейчас продолжают убивать своих губернаторов, генералов, министров. Русские рабочие все время бастуют...

- Послушайте, Алчинбек, - нагнулся вперед Хамза, - я сейчас читаю одну очень интересную книжку как раз об этом...

- Какую книжку? Где вы ее достали? У кого?

- Я не могу сказать - это тайна.

- У вас есть тайны от меня, от друга вашей молодости?

- Это не только моя тайна. Когда я прочитаю, я вам обязательно ее дам... Вы слышали что-нибудь о социал-демократах, о большевиках?

- А как же! Социал-демократы сейчас одна из наиболее известных революционных партий в России. А главная их сила - большевики и Ленин. Вам знакомо такое имя - Ленин?

- Нет, не знакомо.

- О, это очень большой человек! Ленин и писатель Максим Горький - вот самые знаменитые большевики.

- Откуда вам все это известно?

- Я же готовлюсь стать редактором газеты. Приходится очень много читать... Но разве в той вашей тайной книжке не упоминается имя Ленина?

- Нет.

- А Маркса?

- Упоминается.

- А вы хоть знаете, кто такой Маркс?

- Не знаю.

- Главный революционер Европы и всего мира. Он написал огромную книгу о капитале.

- Революционер о капитале?

- Да, Хамзахон. У социалистов это называется ди-а-лекти-ка.

- Интересно.

- Хотите почитать Маркса?

- О капитале?

- Нет, о другом. Урфон-эфенди имеет очень большую библиотеку на многих языках, в том числе и на русском. И я видел у него маленькую книжку Маркса о французском императоре Наполеоне.

- Спасибо, Алчинбек.

- А вы мне дадите свою книжку, которую сейчас читаете. Обменяемся, как мы это с вами делали в медресе, помните?

- Помню. Конечно, помню.

- Да, было время - юность, мечты, надежды... Я вот иногда думаю: третий десяток лет живешь ты, Алчинбек Назири, на земле, а что, как говорили древние мудрецы, сделано для бессмер тия?.. Ничего. Пока ничего.

4

Луна. Одинокая и печальная, высоко в небе. И длинный ряд тополей, таинственно освещенный ее неземным серебристым сиянием.

Пахнет опавшими листьями. Ночные звуки полны загадок.

Сорвался с дерева еще один тополиный лист и с прощальным шорохом закружился вниз.

Ночь на земле. Ночь на земле и на небе.

Осень в природе. Осень в душе и в сердце.

- Никого нет, - сказал Хамза.

- Надо подождать, - сказал Буранбай.

Где-то журчала вода. Вскрикнула птица во сне - бесприютная, неприкаянная. И, словно испугавшись этого крика, упала звезда, скатилось за невидимым горизонтом мгновение, зажглась и погасла, будто чья-то короткая жизнь, песчинка света в безбрежном океане вселенной.

Хамза сел на землю, закрыл лицо руками.

- Скажи, скажи еще раз, как все это произошло, - глухо сказал он, не разжимая ладоней. - Я ничего не понял.

- Ее подруга встретила позавчера Умара, - сказал Буранбай.

- Где встретила?

- На базаре.

- Ну и что?

- И сказала ему, чтобы он завтра, то есть вчера, в тот же час снова пришел на базар.

- Он пришел. Дальше...

- Подруга сказала, что Зубейда ищет тебя, что она просит тебя завтра, то есть в полночь, быть вот на этом месте. Она придет

сюда.

- Как же она выйдет из дома? Ее никуда не выпускают!

- Подруга уговорила сторожа. У них рано ложатся спать.

Сторож выпустит Зубейду.

- Но ведь сюда далеко идти от их дома. Далеко и опасно.

- Умар будет ждать ее на улице. Он проводит ее сюда.

- А вдруг им встретится кто-нибудь?

- Ну и что? Кто будет связываться с Умаром?

- А как же обратно?

- Мы подождем ее...

- Нет! Я сам провожу!

- Тебе нельзя. Если узнают, что она приходила к тебе, тебя

зарежут.

- Я не овца!

- Зарежут во сне. Не успеешь глаза открыть.

Хамза несколько секунд сидел молча. Потом поднял голову и посмотрел на Буранбая. В глазах у Хамзы блеснули слезы.

- Я буду верен тебе до конца дней, - тихо сказал он.

- Мы все проходим через это, - вздохнул Буранбай, - у меня тоже когда-то была любовь...

- Дочь медника?

- А ты знаешь?

- - Слыхал.

- Ничего не вышло. Отдали за богатого. Сейчас время денежных...

- Идут, - - шепотом сказал Буранбай.

Хамза вскочил на ноги. В конце тополиной аллеи показались две фигуры и тут же исчезли в тени, отбрасываемой деревьями.

Снова вышли на ярко освещенное луной место и снова исчезли в тени.

- Это они. - Буранбай поправил тюбетейку. - Я пойду навстречу. Мы с Умаром будем ждать там, в конце аллеи. Она придет сюда одна.

...Сердце Хамзы стучало так сильно, что он даже оглянулся.

Тишина. Только поют свою бесконечную, безразличную, бесполезную песню невидимки кузнечики. Вода журчит, нарастает, грохочет, будто ее льют с вершины горы. И луна безмолвно колотит в желтый круг своего бубна ослепительным серебристым сиянием.

Тишина. Все сгустилось. Сердце молотом бьется в наковальню груди.

Женщина вышла из тени. Вспыхнула лунным пожаром.

Погасла в длинной тени деревьев. Опять загорелась белым пламенем мертвого света.

Погасла.

Осветилась еще раз мерцанием древнего ока небес.

Погасла.

Зажглась как свеча на ветру в ореоле пустого зрачка ночи.

Погасла.

Ушла в тень. Слилась с темнотой. Растворилась во мраке.

И вновь родилась в угрюмой волне лунного серебра, в недобром, зловещем оскале холодного волчьего солнца.

Зубейда приближалась. Она шла по тополиной аллее, по упавшему на землю частоколу теней, то пропадая, то возникая.

Есть. Нету.

Белая. Черная.

Есть. Нету.

Небо. Земля.

Есть. Нету.

Человек. Маска.

Есть. Нету.

Здравствуй. Прощай.

Она шла через ночь без паранджи-чачвана. Только большой темный шелковый платок был наброшен на плечи.

Голова поднята вверх и запрокинута назад.

Белое пятно лица.

Она шла через полосы света и темноты, как мимо какогото неправдоподобно огромного полосатого хищника, выжидающе и терпеливо замершего на своей боевой охотничьей

тропе.

А иногда казалось, что это она, женщина, неподвижно замерла на тропе, на большой тополиной дороге жизни, а неправдоподобно огромный полосатый хищник медленно движется мимо нее, обходя сзади, гипнотизируя игрой своей странной окраски - лунными полосами и тенями тополей, лишая воли к жизни и к сопротивлению, чтобы напасть и нанести удар со спины.