Михаил Левинштейн - Дух Физтеха

Раков, нам, правда, не дали, но домашнюю воблу, соленые сухарики..., даже моченое яблоко протянул кто-то. Дину объясняли, как варить самогонку, как пропускать ее через кефир, как опохмеляться. Учили, как ловить раков на падаль, делать мормышку, выбирать пиво и точить пилу. Даже я не все понимал, Дин же не понимал ни слова, но чувствуя общую доброжелательность, расцветал навстречу.

Пиво мы давно допили, но уйти не удавалось: каждый ставил, и на попытку отказаться обижался не в шутку. Наконец, часов в 11 вечера, перед самым закрытием, мы насилу выползли из подвала. Шатаясь, мы направились к Халтурина, по дороге дважды "нарушив" в подворотнях.

Перед своим домом Дин пожал мне руку: " Спасибо, я многое понял!"

"Кубанские казаки"

"Дин, ты до приезда сюда читал какие-нибудь русские книги ? Или кино наше

смотрел ?" - Да, читал,

"Что, Толстой, Достоевский...?" - Да, Толстой, Достоевский. Это великая литература.

"Ну. понятно, а как насчет кино ?" - Я смотрел только "Кубанские казаки". Два раза.

"Батюшки! Да что ты там нашел? Это же дрянь из дряни! Два раза!!" - Не только я, почти все мои знакомые смотрели по два и по три раза.

"И ты помнишь что-нибудь ?. Что ты там запомнил ? Помидоры ? Арбузы ? Хлеба вы что ли в Америке не видели ? " - Какие помидоры, какие арбузы ? Я ничего этого не помню.

" Так что же пленило твое сердце в этой куче дерьма ?" - Что такое "пленило ?

" Ну, хорошо, что ты запомнил ?" - Не только я, - все запомнили одно и то же. Одну сцену. И ради нее и ходили по два и по три раза.

"???"

-Помнишь, там тракторист и доярка любят друг друга и хотят пожениться ?. И они хотят жить вместе. Но они - из разных колхозов, и должны спросить у председателей разрешения перейти в другой колхоз. А председатели их не пускают. Ни одну, ни другого. И вот молодая женщина-невеста стоит на коленях перед председателем колхоза и просит ее отпустить. Она боится потерять жениха. Я был тогда маленьким ребенком и мало что понимал, но родители мне показывали и говорили : "Смотри, помнишь, мы тебе читали про рабство в Америке и про черных рабов?. Смотри, это все сейчас происходит в России. Женщина не может выйти замуж, потому, что ее господин не отпускает. Смотри, это все происходит прямо сейчас !" И я плакал.

"Боже великий, - подумал я, - это же была самая смешная сцена. Все хохотали, как сумасшедшие. И никто почти сейчас этой сцены не помнит. И я не помнил, пока не напомнил Дин. Помнил арбузы, дыни, помидоры, подводы с едой, горы еды. Андреева, перекидывавшего громадный арбуз из ладони в ладонь. И как сглатывалась слюна. И потом, когда я подрос, и при мне старшие вспоминали, как им удавалось нас накормить в 47 ом. А ведь я не в самой бедной семье рос... И как я ненавидел потом эту мерзость, снятую в голодном году с подлинно партийным цинизмом. И мы ее по всему миру пихали наравне с полными собраниями сочинений..."

"Уши Мидаса," - сказал я вслух. - Что ?

"Ну, шила в мешке не утаишь!" - Что ?

Я объяснил. - "Спасибо, я многое понял!", - привычно отозвался Дин.

" Нет, - это я многое понял. Тебе, Дин, спасибо".

Славянское прощание

Пришла пора уезжать, и Дин поехал в Москву, в посольство, выправлять необходимые документы. Вернулся он очень довольным и радостно возбужденным. Со здоровенным фингалом под левым глазом.

За год работы в Физтехе Дин совершенно опростился, и даже для очень внимательного и профессионального взгляда стал неотличим от отечественного теоретика средних лет: потертое пальто, поношенные ботинки, двухдневная щетина и трехмесячной давности стрижка. По-русски к концу срока он тоже говорил сносно...

Подошедши к родному посольству, Дин, не замедляя шага и даже не делая попытки "предъявить", направился к входной двери. Естественно, из будки выскочило чудище обло, огромно, и лаяй: "Куда?!". Вместо того, чтобы "предъявить" или ответить по-английски, или хотя бы по-русски сказать, что он - американец, или уж, на самый худой конец, усугубить акцент, Дин на самом лучшем своем русском ответил гордо: " В посольство".

"Зачем?" - "За документами." - "Какими, мать твою, документами?!!." - " На выезд".

Тут чудище с необыкновенной споростью произвело сразу несколько действий одновременно: выхватило свисток на шнурке и громко засвистело, схватило Дина за шиворот одной рукой, а второй, оставив свисток болтаться на шнурке, начало выкручивать ему руку. На естественное сопротивление и вскрик :"Пустите, больно!!, - милиционер не затруднился "поднести" под глаз. И тоже весьма профессионально.

На свист из переулка на большой скорости выкатила машина, и Дин обнаружил себя на заднем сиденье, зажатым между чудищем справа и человеком в гражданском слева. Габариты соседа слева никак не уступали соседу справа. Шофер и еще один спутник на переднем сиденье тоже выглядели вполне солидно. Дин начал говорить по-английски, что он - американский гражданин, что он требует свидания с консулом, что произошла ошибка...На что сидевший рядом с шофером, не оборачиваясь, лениво процедил: "Володя". И Володя так перехватил кисть Дину, что тот почел за лучшее замолчать. Зато, не умолкая, пело соловьем чудище, рассказывая, как он сразу все понял, что гада этого он приметил, когда тот только еще подходил и.т.д.

Ехать оказалось совсем недолго. Дин как-то нечувствительно переместился из машины в довольно хорошо обставленный кабинет, где за столом сидел сравнительно молодой спортивного вида человек с капитанскими погонами. "Ну, Смирнов", - обратился капитан к чудищу, и оно снова пропело, как сволочь еще подходила, а он уже...."Что скажете, гражданин?", - обратился капитан к Дину. И Дин сказал. На английском. Не стесняясь в выражениях. А фингал как раз начал наливаться...

И чем ярче светила луна, и чем громче свистал соловей, тем бледней становился капитан...

Он рявкнул Смирнову: " В коридор выйди, сволочь!". И, оборотясь к Дину, нежнейшим голосом стал говорить, что произошло ужасное недоразумение, что как раз сегодня утром они получили предупреждение, что против Американского Посольства готовится провокация, но что это, конечно, не оправдывает безобразных действий милиционера, который будет примерно наказан, что они немедленно вызовут врача и позвонят в посольство, что... Капитан говорил на чистейшем английском ("King's English", - завистливо вспоминал Дин), и уже к середине пламенной речи его добродушный Дин совершенно отмяк. И сказал, что ничего не нужно, никакого врача и никакого консульского работника, и что он , Дин, все понимает, и что никого не нужно наказывать, а нельзя ли его на машине подбросить в посольство, где ему назначена встреча.

Капитан едва ли не облобызал Дину руку, и лично провел его через прихожую на лестницу, где передал гражданину ( или уже товарищу? ) ехавшему только что на переднем сиденье и так веско произнесшему "Володя". Но гражданин за эти минуты заметно уменьшился в размерах. Черты лица его приобрели некоторую утонченность, а глаза светились такой лаской и приязнью, что невозможно было не поддасться их обаянию.