Рустам Ибрагимбеков - Семейный круг

Р у ф а т. И не надо.

Старик. Я бы рад, Руфат, дорогой... Обиднее всего то, что решение заказать эти таблички принято всей семьей. Как и, впрочем, все остальные решения, касающиеся семейного бюджета. Если кто-то не хотел, чтобы их заказывали, то почему он не сказал об этом сразу?

Игорь Самедович (тихо). А какой смысл?

Старик. Мы обсудили бы это все вместе. И если точка зрения этого человека возобладала бы, мы отказались бы от заказа. Хотя я поверить не могу, что кому-то в голову может прийти мысль выступить против такого благородного дела. Я не хочу ничего плохого говорить о людях, которых служебный долг давно обязывал выполнить это решение городского Совета. Но что делать, если сталкиваешься с таким равнодушием? И к кому? К человеку, которого мы все обязаны чтить! Вы же знаете, куда только я не писал! Но сейчас уже ждать невозможно. Есть решение горисполкома о переименовании улицы, и завтра мы должны выполнить свой долг, чего бы это нам ни стоило.

Руфат. Да ясное дело, стоит ли об этом говорить. Не такие уж деньги...

Гарий Вартанович (вдруг вспыхнув). Я попрошу.. триста семьдесят пять рублей - не деньги?!. Всему есть предел? в конце концов!

Софья Михайловна. Гарий, успокойтесь.

Старик. Вы что-то хотите сказать, Гарий Вартанович?

Гарий Вартанович (Руфату). Это уже слишком. Вы специально меня нервируете!

Руфат (улыбаясь). И не думал.

Гарий Вартанович. Я вас просил много раз!

Руфат. Да случайно вырвалось.

Софья Михайловна (Гарию Вартановичу, тихо). Возьмите себя в руки. Одно упоминание о деньгах сводит вас с ума.

Старик. Гарий, ты что-то хотел сказать?

Гарий Вартанович (притихший так же сразу, как и вспылил). Я просто уточнил сумму: .триста семьдесят пять рублей ушло на эти таблички.

Старик. Совершенно верно. Эту значительную сумму из нашего общего семейного бюджета мы выделили, чтобы достойно встретить восьмидесятипятилетие дорогого всем, нам человека. Если уж мы, прямые его потомки, не будем чтить его память, то что говорить обо всех остальных?

Руфат. Понятное дело.

Софья Михайловна. Стыдно даже говорить на эту тему.

Гарий Вартанович (негромко). Триста семьдесят пять рублей - это не шутка.

Эльмира. Я уверена, что таблички найдутся.

Старик. Мой отец всю свою жизнь боролся за счастье будущих поколений, то есть за наше с вами счастье, и я никогда не могу поверить, что кто-то из членов нашей семьи имеет отношение к тому, что произошло.

Я я. Это недоразумение.

Гарий Вартанович. Только не надо спешить с новым заказом.

Софья Михайловна. Неужели мы сами будем это делать?

Старик. Что?

Софья Михайловна. Развешивать таблички на каждом углу.

Старик. Если понадобится, то и сами.

Софья Михайловна. Есть решение Горсовета, пусть они и вешают... Я хочу заранее предупредить, чтобы потом не было разговоров...

Игорь Самедович. Прекрати, мама!

Софья Михайловна. Игорь не сможет принять участие.

Старик. Почему?

Игорь Самедович (резко поднявшись со своего места). Это преждевременный разговор. В свое время я выскажусь!..

Старик. Я надеюсь, что общественность поможет нам... Есть договоренность с техникумом... Но в любом случае завтра; таблички должны быть развешаны.

Софья Михайловна. Вот это я и имела в виду. Игорь чтит память своего деда не меньше других, но...

Игорь Самедович. Мама, прекрати, я тебе сказал!

Софья Михайловна. Но лезть среди бела дня на стенку и прибивать таблички ему просто неудобно.

Р у ф а т. А нам удобно?

Софья Михайловна. Руфатик, у тебя что - тоже на носу защита?

Р у ф а т. Подумаешь... Вон Яя - сто лет кандидат наук и то молчит.

Игорь Самедович. Ягуб Гасанович всегда молчит.

Я я. Прошу меня не впутывать.

Старик (поражен, с искренним недоумением вглядывается в лица членов своей семьи). Софья Михайловна, я не понимаю... что предосудительного... в том, что внук прибьет к стене табличку с названием улицы имени своего деда? Неужели это может кого-то унизить?!

Софья Михайловна (смутившись). Вы не знаете его сотрудников...

Р у ф а т (подмигивает Игорю). Сачкануть хочется, Игорек?

Игорь Самедович. Не в этом дело.

Р у ф а т (подмигивая Яе). А в чем?

Игорь Самедович. В принципе, если на то пошло.

Старик. В каком принципе?

Игорь Самедович (решительно). А то, что раз все в семье пользуются, как говорится, равными правами, то исключений быть не должно!

Старик. Ты так считаешь?

Игорь Самедович. Да. (Показывает на пустующий стул Теймура.) Кое-кто пользуется у нас особыми привилегиями, устанавливает свой режим, живет как хочет... И в результате, я убежден, от развешивания этих табличек тоже увильнет.

Р у ф а т. Не думаю.

Игорь Самедович. А я думаю!

Старик (усмехнувшись). У каждого свои минусы. Кто-то не приходит к завтраку, а кто-то припрятывает премиальные.

Игорь Самедович (растерянно). Какие премиальные?

Старик (хитро улыбаясь). Квартальные, в размере оклада.

Софья Михайловна. Это правда, Игорь?

Игорь Самедович (смутившись). Я считаю, что премию не обязательно отдавать в общий котел.

Старик. Другие отдают.

Игорь Самедович. Это неправильно.

Старик. А разве кто-то их у тебя требует?.. Не хочешь - не давай. Гарий Вартанович вообще снизил свою долю до минимума,

Гарий Вартанович. Тридцать шесть рублей, это мало?

Эльмира. Да, мало. Только питание на каждого в среднем обходится в пятьдесят рублей. А свет, а газ, а вода, а расходы по квартире, а все остальное?

Софья,Михайловна. Это бесполезный разговор, Эльмира, он ни копейки не прибавит.

Гарий Вартанович. Я ем меньше всех.

Старик (Игорю Самедовичу). Мы все знаем, сколько денег накопил наш дорогой Гарий Вартанович за свою долгую трудовую жизнь. Еще покойная моя сестра говорила, я помню: "Мой Гарий, если захочет, может из золотой посуды есть".

Софья Михайловна. А что толку!

Гарий Вартанович (испуганно). Это неправда, клянусь вам. Покойная Сона шутила.

Руфат (ухмыляясь). Ладно, ладно, нечего прибедняться. Никто на ваше золотишко не покушается.

Гарий Вартанович. Какое золото, помилуйте, я получаю семьдесят два рубля!

Софья Михайловна. А пенсия?

Гарий Вартанович (вскакивает). Пенсию я не позволю тронуть!

Старик. Успокойся, Гарий. Тебя упомянули к слову. Копи свою пенсию, никто не собирается ее у тебя отнимать.

Гарий Вартанович (волнуясь). Я, как все, даю в дом половину своей зарплаты. Получается меньше, чем у других, но я и ем меньше. Вот Софья Михайловна может подтвердить.

Софья Михайловна. Садитесь, Гарий, стыдно.

Эльмира. Кстати, едите вы, как все, нормально.

Гарий Вартанович (всплеснув руками). Это не так! Эльмира, вы же справедливая девушка.

Старик. Садись, Гарий, речь не о тебе. (Игорю Самедовичу.) Как видишь, Игорь, мы никого не принуждаем делать что-то против своего желания. Голое администрирование, волюнтаризм давно отошли в прошлое. И я как глава семьи обращаюсь к тебе, своему племяннику, сыну своего любимого младшего брата Самеда, не с приказом, а с просьбой: бог с ними, с твоими премиальными, хочешь прячь их, как Гарий Вартанович свою пенсию, но не надо голословно осуждать других и ставить под сомнение общий порядок дома. Мы все любим друг друга, и память о великом человеке, твоем деде и моем отце, который заложил основы нашей семьи, хранится в сердце каждого из нас и обязывает больше, чем о себе, печься об интересах семьи в целом. Ты прав, Теймур действительно не всегда бывает за утренним завтраком, но он писатель и работает по ночам. Разве мы можем этого не учитывать и не идти на какие-то скидки? Или предположим Рена (гладит сидящую рядом с ним Рену по волосам), наша общая любимица, мы не требуем, чтобы она пошла работать, раз не попала в институт. Наоборот, мы выделили из достаточно скромного семейного бюджета деньги на репетиторов, чтобы в будущем году она обязательно поступила в вуз. Я, может быть, повторюсь, вы все уже не раз слышали то, что я сейчас говорю. Но я не устаю повторять: мы одна семья, у нас одни общие интересы, мы стремимся, чтобы каждый имел максимально лучшие условия для жизни и работы, но надо, чтобы от этого не страдали, как говорится, семейные традиции. Мы не имеем права уронить имя человека, которому мы обязаны всем, включая наши жизни.