Рустам Гусейнов - Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе)

- Ну, так, голубчик, - произнес он, намазывая хлеб маслом. - Давай-ка сразу все подробно и по-порядку.

- Я Наде все уже рассказал, - как-то виновато развел руками Глеб, по телячьи глядя на него влюбленными глазами. Ничего ведь я такого не натворил. А вот теперь не знаю, что и делать. В общем, председателя я нашего напрасно послушался.

Он начал рассказывать, и по мере того, как небывалая ситуация разъяснялась перед Пашей, на душе у него делалось все более мрачно. История выходила скверная и очень небезопасная хуже, чем мог он даже предположить. Дело оказалось вот в чем.

Полторы недели тому назад, под вечер, на конюшню, где возился Глеб с жеребятами, прибежал сын Вислогузовского председателя Андрюха Ватников - семнадцатилетний парнишка, с которым были они последнее время дружны. Прибежав, рассказал ему, что к отцу его только что пришли двое милиционеров с ордером на арест Глеба за антисоветскую агитацию, спрашивают, где им найти его, и скоро, видимо, появятся здесь.

- Ну, я, конечно, растерялся, - рассказывал Глеб. - Говорю ему - ладно, пускай арестовывают. Никакой агитации я не вел разберутся там и отпустят. Но Андрюха только головой замотал. Нет, говорит, не отпустят. В округе, говорит, за последний год троих уже за агитацию эту арестовали и ни одного не отпустили кому по пять, а кому и по десять лет намотали. Они, говорит, когда арестовывают, ни за что уже не отпускают, чтобы не вышло, будто ошиблись.

Оказалось, что Андрюха прибежал на конюшню с ведома отца. Председатель, по его словам, очень переживал, что нигде ему теперь не найти ветеринара. Просил он сына передать Глебу, чтобы уходил тот, куда глаза глядят, перебился бы где-нибудь полгодика, а там авось о нем и позабудут - бывали, мол, в других колхозах такие случаи. Пусть ближе к зиме тогда попробует Глеб осторожно связаться с ним, и он ему сообщит можно ли будет ему вернуться. Паспорт он Глебу, конечно, не мог отдать, зато передал немного денег и велел к матери не заходить, чтобы не арестовали ее за соучастие. Он же сам ей потом все расскажет. Еще просил передать, чтобы, если все-таки его поймают, сказал бы он, будто случайно увидел милиционеров, входящих в дом к председателю, стало, мол, ему любопытно, что там такое стряслось, подкрался он и подслушал под окнами - окна в доме открыты были.

- Так вот и ушел я, - виновато улыбался Глеб. - Домой-то, правда, заскочил все же - мать на огороде была, денег взял и в рюкзак побросал кое-что. Ну, и пошел прямиком до Ростова, там сел на поезд - и в Москву. По Москве погулял, посмотрел метро, Кремль. А на вокзале, когда уснул, деньги у меня из кармана вытащили. Так что остался я без копейки, ну и решил пешком добираться до вас. За три дня вот дошел, - заключил он, глядя под стол.

Паша, когда завершился рассказ, в молчании прикончил свою яичницу и откинулся на спинку стула с кружкой в руке. На Глеба он теперь не смотрел, и всякая шутливость давно исчезла с его лица.

- Наверное, не нужно было этого делать? - робко заметил Глеб, переводя взгляд с Паши на Надю и обратно. - Неужели же ни за что посадили бы?

- Ты о религии в Вислогузах с кем-нибудь разговоры вел? вместо ответа спросил его Паша, внимательно разглядывая поверхность кофе в кружке.

- Ни с кем, - убежденно ответил Глеб.

- Это точно?

- Совершенно точно. Меня же и председатель предупреждал. Да и с кем вести-то? Ни священника, ни дьяконов не осталось одни старушки. Вам вот только в письмах писал, ну, и с мамой беседовал немножко.

- А писал зачем? Я ведь предупреждал тебя, что не нужно.

- Я не думал, что это так уж... - потупился Глеб. - Этим ведь всегда с самыми родными поделиться хочется. Но неужели их могли бы вскрыть? Мы же не преступники, Паша.

- Ты сколько писем за последнее время к нам отправил?

- В апреле последнее, - стал вспоминать он. - До этого - в марте одно. Под рождество затем, но это еще в Ростов.

Паша сверился про себя - письма все дошли.

"В розыске его нету, конечно, - соображал Паша. - Разве что опер не поленится по родственникам пройтись и телефонограмму пришлет."

Глеб смотрел на него, как прилежный школьник на учителя.

- Дай мне письмо, пожалуйста, - попросил он Надю.

Она, поднявшись из кресла, подошла к книжному шкафу, с верхней полки достала письмо и молча подала Паше.

- Не понимаю, почему он не сказал маме, - пожал плечами Глеб, покуда Паша внимательно перечитывал написанное Натальей Васильевной.

- Это-то как раз совершенно ясно, - не отрываясь от письма, ответил Паша. - Он умный мужик - этот Ватников - я его помню. Те, когда тебя не нашли, решили, наверное, проверить не знает ли мать чего. Ведь если б она не забеспокоилась, ясно стало бы, что она в курсе. Поэтому, видишь, и обыска делать не стали. Должно быть, проверили, что нет тебя, пока она на огороде была, может, аккуратно посмотрели кое-что по ящикам и ушли. У тебя были записи какие-нибудь?

- Я все с собой забрал, - покачал головою Глеб. - Все тут, в рюкзаке. Книжки только остались кое-какие - Библия, псалтирь. Так ведь мама тоже верующая. Старушкам же не запрещено.

- А, может быть, что и Ватникову ничего не сказали, продолжил Паша как бы сам с собою. - Удивительно, конечно, что он не побоялся. И сыном ведь рисковал. На конюшне-то вас никто не видел?

- Никто. Я, когда уходил, нарочно пастухам намекнул, будто у председателя сейчас подслушал кое-что - так Андрей попросил.

- Умный мужик, - повторил Паша.

- Что мне теперь делать, брат? - помолчав, тихо спросил его Глеб. - Я ведь к вам только за советом приехал. Я же понимаю - мне у вас нельзя долго останавливаться.

- Я думаю, пару дней он у нас может пожить, - сказала до этого молчавшая Надя и сделала ударение на "пару дней". - Если что, то, разумеется, он нам ничего не говорил, а просто как будто в отпуск навестить приехал. Нужно подыскать ему угол в какой-нибудь деревне поглуше, и придумать историю.

У Нади как всегда уже было наготове разумное решение. И Паше как всегда это не понравилось.

Помолчав еще какое-то время, он вздохнул.

- Ладно, все ясно, - заключил он. - Завтра кое-что попробую разузнать, а там посмотрим... Ну, не вешай нос. Бог даст, образуется все. - чуть улыбнулся он Глебу. - Как это ты там писал в последнем письме: нет в нашей жизни ничего непоправимого? Так?

Глава 19. ПРИЗНАНИЕ

Когда солнечным мартовским днем, выйдя из дома, впервые увидела она Пашу в белом дворе рядом с черной машиной, он показался ей не таким, каким был в действительности. Он посмотрел на нее тогда весело и чуть хитро. Он сказал ей почему-то с легкой иронией в голосе:

- С праздником вас.

И ей показалось, подумал что-нибудь вроде: "Ага! Не зря я, кажется, сюда приехал."

Из машины в это время выходили его жена и сын. Она кивнула ему на ходу. И за целый день ни разу о нем больше не вспомнила.