Анна Книппер - Милая, обожаемая моя Анна Васильевна

Что я делал бы без Вас, милая моя Анна Васильевна. Война дает мне силу относиться ко всему "холодно и спокойно", я верю, что она выше всего происходящего, она выше личности и собственных интересов, в ней лежит долг и обязательство перед Родиной, в ней все надежды на будущее, наконец, в ней единственное моральное удовлетворение [Далее зачеркнуто: Она дает право с презрением смотреть на всех политиканствующих хулиганов и хулиганствующих политиков, которые так ненавидят войну и все, что с ней связано в виде чести, долга, совести, потому что прежде всего и в основании всего они трусы. Поверх двух последующих абзацев письма, наискосок, написано: Все равно я так далек, что какие-нибудь тысячи миль не имеют значения, но, несмотря на это, я всегда с Вами хотя бы в воображении.].

Можно, конечно, жить с этой верой, можно иметь право существовать [Далее зачеркнуто: обратившись в автоматическую военную машину.], отбросив все решительно остальное, но как. Но в Вас я нахожу и мое счастье и радость даже в это время, когда казалось бы, что даже слова утратили значение. Нет, эти слова имеют смысл благодаря Вам. Воспоминания о Вас, Ваши письма, просто думы о Вас - все это так хорошо, что иногда кажется каким-то прекрасным сном, который больше не повторится. Да если бы он и не повторился, так что ж - война ведь выше справедливости, выше личного счастья, выше самой жизни. Она дала мне это счастье, и она отнимает его; если захочет, то и с жизнью в придачу [Поверх двух последующих фраз написано: Мечты о Вас в каюте командующего и в походных рубках кораблей и миноносцев в долгие беспокойные ночи походов и операций.]. Стоит ли об этом думать, когда вспоминается сад Ревельского собрания, мой отъезд на юг, Ваши письма, моя поездка в Петроград в апреле, когда я почувствовал, что война отвернулась от меня, и я решил, что и Анна Васильевна последовала ее примеру. Теперь мне даже немного смешно вспоминать свое обратное путешествие в Севастополь в вагоне-салоне, свой приезд, прибытие на корабль, но тогда я был в состоянии, вероятно, отчаяния. А тут кругом шел последний развал и крушение всего, какие-то хулиганствующие политиканы, и просто хулиганы, и озверевающая, одичавшая от сознания полной безнаказанности и свободы любого преступления толпа. Еще раз, несмотря на дикое отчаяние в душе и безразличие, овладел этой толпой, подчинил ее себе, отправил Черноморскую делегацию с призывом к войне... Большой Генеральный штаб6 мне не простил этой выходки...

Опять Петроград и встреча с Вами; часы, проведенные около Вас, Господи, какое счастье, от которого все отрицательное как-то ставилoсь в сторону и забывалось все: и болтающий языком гимназист 5-го класса7, вылезший против Гинденбурга и Макензена8 с "братающейся" армией спасать "революцию"9, и "краса и гордость революции", и приближавшийся проигрыш войны, с верным, как смерть, "горем побежденным". Но вот Ваш отъезд, и снова наступил какой-то липкий прежний туман, беспросветный, с каждым часом все сгущающийся... Встреча с Гурко10, Гучковым, отъезд за границу, Лондон, полет на "Large America" в Северном море11, blue water [Голубая вода (англ.).], палуба "Gloucestershire" с милейшим сaptain'ом [Капитан 1-го или 2-го ранга (англ.).] Wilson, Halifax (уже разрушенный взрывом)12, Washington, Newport War College [Ньюпортский военный колледж. В автобиографии Колчак называет его Морской Академией в Ньюпорте (ГА РФ, ф. Р-341, оп. 1, д. 52, л. 12).], теплые ночи в водах Гольфстрима на палубе "Pennsylvania"13, решение ехать домой, Chicago, Grand Canyon и далее Yosemite14, Тихий океан, Сандвичевы острова15 и, наконец, Япония. И все это с постоянной думой о бесконечно прелестном, светлом, чарующем образе с розовыми ручками, писавшими мне письма, читая которые мне иногда казалось, что эти ручки так же близко от меня, как они были в июльские дни. Наконец, Sir Green и служба Его Величеству Королю, и вот я сижу в ожидании "Montengle" в комнате, где провел больше месяца, непрерывно думая о Вас. Я уже все уложил, даже письма Ваши, и только две маленькие фотографии в складном porte-cartes [Планшет, походная сумка для морских и военных карт (фр.).] стоят передо мною на столе и... Милая, дорогая Анна Васильевна, простите, что я так надоедаю Вам одним и тем же, не сердитесь на меня за слишком большое использование почтовой бумаги. Надо окончить письмо [Далее зачеркнуто: и передать его одному надежному лицу, которое и доставит его в Петроград.]. Позвольте мне еще раз поцеловать Ваши ручки, которые для меня являются [На этом текст обрывается.]

д. 1, лл. 83-86

_________

1 Мезенцев (Мезенцов), Анатолий Михайлович (1886-1931) - ст. лейтенант, минный офицер 1-го разряда. Окончил Морской кадетский корпус (1907) и курс в Минном классе. Плавал на Балтике в отряде минных заградителей, после воспаления легких перевелся на Черное море, где служил на заградителе "Дунай", крейсере "Память Меркурия" и на линейном корабле "Императрица Екатерина Великая". Вместе с Колчаком был в 1917 г. командирован в Америку, из Японии вернулся в Севастополь, покинул Крым в последней эвакуации (1920). В 1923 г. выехал в США, пять лет служил на заводе. Умер в Нью-Йорке, оставив вдову с четырьмя детьми.

2 Вуич, Иван Эммануилович (1884-1979) - лейтенант. С конца 1913 г. служил в Гвардейском экипаже. Специалист по минным заграждениям, входил в состав миссии Колчака в США, уехал вместе с ним в Японию и просил, как и Колчак, направить его в британскую армию. Умер в эмиграции во Франции.

3 В зачеркнутом варианте Колчак в этом перечислении называет вместо Гельсингфорса Петроград. О Бочеве см. примеч. 1 к письму No 2. За несколько дней до написания данного письма А.В. Тимирева вместе с мужем переехала из Гельсингфорса в Петроград. В Кисловодск съездила несколько позже (оставила у родных сына перед отъездом на Дальний Восток).

4 15-16 декабря 1917 г. в Севастополе на Малаховом кургане были убиты, в частности, контр-адмиралы М.И. Каськов и А.И. Александров, вице-адмирал П.И. Новицкий, морские офицеры Ю.Э. Кетриц, А.Ю. Свиньин, В.М. Пышнов, Н.Д. Калистов, В.Е. Погорельский, Н.С. Салов, И.С. Кузнецов. Всего 22 человека. Убийства продолжались и далее: 20 декабря - В.И. Орлов, 10 февраля вице-адмирал С.Ф. Васильковский, 12 февраля - А.А. Яковлев, Б.В. Вахтин, контр-адмирал Н.Г. Львов (названа лишь часть имен). Наиболее массовые матросские самосуды и поголовные расправы с офицерами произошли в Севастополе в ночь с 22 на 23 февраля 1918 г., когда было убито около 250 человек. (см.: Революция в Крыму. Историческая библиотека Истпарта ОК Крыма No 2. Симферополь, 1923, с. 34-35, 52-53).

5 С.Ф. Колчак при большевиках и во время немецкой оккупации скрывалась в Севастополе в семьях нескольких матросов, имея фальшивый паспорт. Сына она в 1918 г. отправила в Каменец-Подольск к подругам своего детства.

6 Название германского Генштаба (в рукописи продублировано надписью по-немецки над строкой).