Федор Кнорре - Орехов

Машина приближается полным ходом, и водитель уже видит лицо старушонки, она отчаянно машет кривой лесной палочкой на машину, как бы пугая и грозясь загородить ей дорогу, машет, точно корову загоняет, лицо ее принимает молящее, жалобное выражение, но в тот момент, когда она понимает, что машина проедет мимо, разом меняется, делается злобным, мстительным, она уже знает, что останется сейчас со своей тяжелой ношей, с хныкающей девчонкой на заливаемой ливнем дороге и долго будет топать эти длинные мокрые километры до дому, проклиная черта автобуса и многое другое заодно, и в эту самую минуту она замечает, что автобус чуть замедлил ход. Останавливается?.. Встал! С треском распахивается дверь, кондукторша, высунувшись, кричит: "Давай, бабка, живей, живей!" - и бабка, боясь упустить свое счастье, прямо по грязи, подталкивая перед собой девчонку, опрометью, спотыкаясь, почти падая на ступеньках, вваливается в машину.

Двери захлопываются, и машина спешит набрать снова скорость, чтоб наверстать потерянные минуты, и никто опять не видит лица водителя, который не оборачивается, сидя один в своей кабине.

Поселок за поселком остаются позади, и вот конечный путь длинного загородного рейса - Миткали. На деревенской площади последние пассажиры спеша расходятся во все стороны, попрыгав с подножек на мокрую землю. Машина плавно разворачивается в точности по дугообразным отпечаткам собственных колес от прежнего рейса, проехав мимо чайной и продмага. Остывает разгоряченный мотор. Тишина. Орехов распахивает дверь кабины, чтобы подышать воздухом, не спеша закуривает.

Кондуктор Дина, тонко перетянутая ремнем по форменной куртке, брезгливо перепрыгивает через белую глинистую лужу - она в хороших туфлях подходит к Орехову и протягивает ему большое румяное яблоко:

- Из нашего сада, бери, не стесняйся, у нас навалом!

Она вытаскивает из кармана куртки еще одно яблоко - поменьше. Обтерев его рукавом, надкусывает и с треском отламывает кусок крепкими белыми зубами. С полным ртом она небрежно усмехается:

- Кое-кто воображает, что ты все деньги пропиваешь. На самом деле этого нет.

- Еще чего? - Орехов по очереди затягивается папиросой и откусывает от яблока.

- Может, ты копишь? Но этого тоже нет. Ты не жмот. А от компании отказываешься и лопаешь винегрет в одиночку.

- Ну дальше что?

- Неизвестно, хотя, скорей всего, довольно понятно. Кому-нибудь отдаешь. И всего верней, сдуру.

- Как раз коплю на путешествие в Сахару, - равнодушно сплевывая, замечает Орехов.

- Ничего похожего, - презрительно отмахивается Дина. - Но себе отказываешь.

- А пошла-кось ты подальше. Пристала тоже! - с раздражением Орехов хватается за ручку, чтобы захлопнуть дверцу, но Дина, привалившись плечом, не пускает.

- Потише!.. - Дина, задумчиво щурясь, смотрит на верхушку старого дуба во дворе чайной. - Я тебя сперва почти ненавидела, Орехов, - она говорит, стоя спиной к кабине, так, точно он где-то сидит на крыше чайной. - А теперь я просто влюблена в тебя, что ты за человек. Жалко, что ты старый.

- Очень удачно для тебя получилось, что я состариться поспел.

Дина с интересом оборачивается:

- Это почему же удачно? - Она позабыла про верхушку дуба и даже жевать перестала.

- Получилась бы безответная у тебя любовь.

- Это почему же безответная? Скажите пожалуйста: безответная! Ты просто меня, должно быть, не разглядел как следует.

- Ты меня не разглядела.

- Разглядела, не волнуйся. Да ты и не очень старый. Только душевной лирики в тебе ни хрена нету. Ага, замолчал! Гордиться-то нечем. Надолба!

- Что, что, что?

- Ну пень. Железный!.. Э-э, да не притворяйся, сам понимаешь, ты же бывший танкист!

- Тьфу! Тебе-то откуда известно?

- Кто чем интересуется, узнает... Ой, цирк!.. Ты не слыхал, что бабка-то сказанула? - вдруг расхохотавшись, Дина чуть не падает со смеху, хватается за ручку двери. - Ну забыл? С девчонкой, которую мы на дороге подобрали, палочкой грозилась! Мокрая, как леший, на сиденье плюхнулась, удобно, размякла и давай поучать: "Ентая машина... - это она про наш автобус, понимаешь? - у меня примеченная. Морда широкая, добрая, всегда остановится, подхватит!.. А вот та, что с желтой мордой тут ходит, сволочь, махай не махай, прокатит мимо, еще всю лужу на тебя выплеснет!.." Слыхал такое? А я ведь тоже на тебя бесилась раньше, что ты рейс задерживаешь!

- Очень интересно, - отмахивается Орехов. - Однако ты смотри, наши пациенты уже собираются, две с половиной минуты в твоем распоряжении, ты бы сбегала куда надо, пока не поздно!

- Культурный кавалер даже подозревать не должен в разговоре о таких вопросах! - Чуть не подавившись яблоком, Дина возмущенно швырнула в Орехова огрызком и, прыгая через лужи, легко побежала куда-то за угол забора...

Поздней осенью, когда в парке получили наконец четыре новых автобуса, начальник по прозвищу Дикозавра пригласил к себе только что вернувшегося из рейса Орехова.

- Садись, присаживайся, товарищ Орехов.

Орехов присел. Дикозавра нехорош был до изумления - лицо глубоко изрытое и оспой, и грубыми природными морщинами, и голос сиплый, под стать красоте, и все вместо это почему-то вызывало к нему расположение. И правда, людей он не жевал, как определил Алеша, человек был доброжелательный, только немножко угрюмый, пожалуй, но и это ему как-то прощали за внешность - такому простительно, веселиться-то не с чего.

- Я все понимаю, товарищ Орехов. Осень, дорожное покрытие на бутенковской линии находится в плачевном состоянии. Верно? Тяжело. Верно?

- Там и покрытия-то не осталось. Какое там покрытие? - сказал Орехов равнодушно.

- Да. И машина третьей молодости. Верно? Мне бы тебя на новый автобус посадить. Правильно?

- Правильно.

- Ну а как мне новенький комфортабельный автобус поставить на деревенскую линию? Меня в городе съедят.

- Ну так к чему разговор? - спросил Орехов.

- Пойдешь, товарищ Орехов, на городскую линию? Твое право.

Орехов помолчал и встал:

- Нет, я уж там привык, на той линии.

- Ну верно. Так что не обижайся. Ладно?

- Не обижаюсь, - сказал Орехов и поскорее вышел во двор гаража, чтоб успеть поймать Алешу, у которого обязательно решил сегодня перехватить до следующей получки. Своя получилась в этот раз не из удачных.

Сторонясь подъезжающих на заправку машин, он прошел к мойке, заглянул в диспетчерскую, в мастерские - Алеши не было. И тогда, досадуя и беспокоясь, что из-за разговора с Дикозаврой мог его упустить, Орехов пошел и стал у проходной: тут уж не упустишь.

Скоро показался и Алеша, он бодро шагал в тесной компании к какой-то светлой, радостной цели, это уж сразу видно было, но, увидев Орехова, отделился от всех и сам подошел и стал рядом, опершись о железные поручни загородки.