Владимир Солоухин - При свете дня

И условия, конечно, будут тяжелые… (Какое предвидение наших дней! — В. С. ) Давно сказано, что всякий народ заслуживает того правительства, которое имеет. В этом смысле можно сказать, что Россия вас заслужила…

Правительства погибают от лжи… Может быть, есть еще время вернуться к правде, и я уверен, что народ, слепо следовавший за вами по пути насилия, с радостью просыпающегося сознания пойдет по пути возвращения к свободе…» Теория власти, теория принуждения к труду миллионов, десятков, сотен миллионов людей, целого населения огромного государства была разработана Лениным и была претворена в жизнь. И тут возникает вопрос: что способствовало большевикам в претворении в жизнь этой сатанинской, людоедской теории? Ну, приехало их в запломбированном вагоне с немецкими деньгами в руках около тридцати человек. Ну, на месте оказалось еще какое-то число сторонников.

Западные исследователи численность большевиков к моменту государственного октябрьского переворота с большой натяжкой определяют в 5000 человек.

Правда, были сопутствующие обстоятельства. Монархия рухнула, царь отрекся от престола, в России была уже демократическая республика во главе с Временным правительством. В этих условиях рваться к власти кучке каких-то неслыханных, невиданных на Руси большевиков не было никаких оснований. Но Корнилов повел на Петроград войска, чтобы ликвидировать демократию и восстановить монархический строй. Тогда все, кто мог, завопили: революция в опасности! Свобода в опасности! Тогда большевики, доказывая на митингах демагогическими речами при помощи сотни-другой горластых агитаторов, что Временное правительство не способно дать отпор Корнилову и спасти революционный Петроград, правительство это арестовали (при февральско-революционной эйфории масс) и сами себя провозгласили властью. Изложение схемы событий упрощено, но в основном верно.

Тут надо отметить еще несколько дополнительных обстоятельств. Во-первых, при демократической чехарде власти, при надежде на Учредительное собрание, которое должно было в ближайшем будущем избрать законное демократическое правительство России, никто горстку большевиков не принял всерьез. Ведь было много разных партий: кадеты, эсеры, меньшевики, бундовцы… Ну, потешит себя какая-то там фракция властью… Не может же пойти за этой кучкой вся Россия…

Во-вторых, начал работать главный ленинский принцип: организованные три человека сильнее ста неорганизованных человек, сто сильнее тысячи, десяти тысяч и так далее.

В-третьих, последователь ультраэкстремистских учений Нечаева и Ткачева, Ленин понимал, что вся сила кучки большевиков и залог их успеха в нарушении всех «правил игры». Главным принципом всей деятельности Ленина было: «Нравственно то, что нужно и выгодно мне сегодня». Когда было нужно и выгодно, большевики кричали: «Вся власть Советам!» Когда они взяли власть в свои руки, Советы стали им не нужны. Уже упоминалось, что демонстрация путиловских рабочих с лозунгами «Вся власть Советам!» была попросту расстреляна из пулеметов. Семь месяцев (до взятия власти) большевики ратовали за созыв Учредительного собрания, когда же оно собралось (а большевики к этому времени взяли власть), они это собрание попросту разогнали. Все думали, что арестованных министров Временного правительства большевики по всем человеческим нормам будут открыто судить, а они, не мешкая ни часу, ни дня, посадили их в баржу, а баржу потопили в Неве. На протяжении десятилетий марксисты, ленинцы, большевики кричали о свободе слова, печати, клеймили царскую цензуру. Взяв власть, одним из первых декретов, уже в декабре 1917 года, они отменили всякую свободу печати.

Вот образчик рассуждений Ленина о нравственности:

«Всякую такую нравственность, взятую из… внеклассового понятия, мы отрицаем. Мы говорим, что это обман, что это надувательство и забивание умов рабочих и крестьян в интересах помещиков и капиталистов.

Мы говорим, что наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата…

Когда нам говорят о нравственности, мы говорим: для коммуниста нравственность вся в этой сплоченной солидарной дисциплине и сознательной массовой борьбе против эксплуататоров. Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем». (Т. 41, стр. 298–313.) Если эту демагогию перевести на внятный человеческий язык, получится одна только фраза, с которой человечество познакомилось лет десятка через полтора: «Я освобождаю вас от химеры, называемой совестью». С людей, особенно это касается молодежи, «снимаются все традиционные этические ограничения и обязанности перед другими людьми. Взамен выдвигается единственное условие праведности (нравственности — В. С. ) — верность партийным целям и интересам» (Дора Штурман. «В. И. Ленин», стр. 75).

Его речь походит уже на кликушество:

«Пусть лжецы и лицемеры, тупицы и слепцы, буржуа и их сторонники надувают народ, говоря о свободе вообще, о равенстве вообще, о демократии вообще.

Мы говорим рабочим и крестьянам: срывайте маску с этих лжецов, открывайте глаза этим слепцам. Спрашивайте:

— Равенство какого пола с каким полом?

— Какой нации с какой нацией?

— Какого класса с каким классом?» (Т. 39, стр. 286.) Насчет «полов» Владимир Ильич в ораторском запале явно зарапортовался.

Рассказывают, что в детстве он играл со своим младшим двоюродным братишкой в солдатиков на шашечной доске. Щелчком по шашке надо было сбить с доски солдатика. Хитроумный Володя прикрепил к доске своих солдатиков, так что младший игрок плакал от обиды, а старший хохотал своим знаменитым, некоторые считают — заразительным, а некоторые — сатанинским смехом.

Поскольку мы дошли до шашечно-шахматных аналогий, то мне с этими нарушениями всех правил игры в 1917 году и в последующие годы рисуется такая картина. Играют два шахматиста. Один, проигрывающий или, во всяком случае, не желающий проиграть, стукнет другого, бутылкой по голове. И таким образом партия выиграна.

В анналах истории сохранился для нас и вообще для потомков редчайший документ, драгоценное свидетельство современника октябрьских событий, причем не простого постороннего свидетеля, но крупного политического деятеля, лидера и теоретика партии социалистовреволюционеров (эсеров) Виктора Михайловича Чернова. В бурные дни семнадцатого года он успел побыть министром земледелия во Временном правительстве и даже председателем Учредительного собрания, разогнанного потом большевиками. Эмигрировал он в 20-м году, но в 19-м написал письмо Ленину, которое осталось в черновой рукописи, повидимому, необнародованной и не доведенной до сведения адресата. А жаль!