Лев Толстой - Том 28 Царство Божие внутри вас 1890-1893

Свое возмущение ростом гнета и эксплуатации рабочего народа капиталистами Толстой выражает меткими сравнениями, придающими его стилю живость и выразительность: «Древний раб знал, что он раб от природы, а наш рабочий, чувствуя себя рабом, знает, что ему не надо быть рабом, и потому испытывает мучения Тантала, вечно желая и не получая того, что не только могло, но должно бы быть».

Характеристика Иоанна IV, Петра I, Екатерины II, Вильгельма и других написаны Толстым живо и конкретно. Используя известную сказку Андерсена «О новом царском платье», Толстой проводит ту идею, что насильнические учреждения себя изжили и достаточно кому-нибудь не заинтересованному в их сохранении по пословице «рука руку моет» крикнуть: «а ведь люди эти уже давно ни на что не нужны», как они будут устранены.

Как известно, XII глава «Царства божия внутри вас» была написана Толстым под непосредственным впечатлением встречи на станции Узловая с карательным отрядом солдат и офицеров, следовавшим во главе с тульским губернатором Зиновьевым «усмирять» крестьян села Бобрики. Описание этой встречи принадлежит к самым волнующим страницам толстовской публицистики. В нем дан собирательный образ солдатской массы, посылаемой с розгами и боевыми патронами против крестьян, показана крестьянская масса, согнанная губернатором для экзекуции, даны зарисовки отдельных солдат и офицеров, изображен самый процесс унизительного телесного наказания ни в чем не повинных крестьян-тружеников. Толстой подчеркивает, что этот случай не единственный, а характерный для многих губерний царской России, где всё, чем живут богачи, «приобретено и поддерживалось только истязаниями, заключениями, казнями». Характеризуя карательные экспедиции против крестьян орловского губернатора Неклюдова, нижегородского — Баранова, писатель называет царских сатрапов «палачами», «мерзавцами», не чувствующими «внутреннего отвращения к истязанию и убийству», а старающихся отличиться своим «палачеством».

Такое же волнующее впечатление производит описание рекрутского набора. Знакомая Толстому «густая толпа народа» притянула его к себе, как он писал, «какими-то злыми чарами», и то, что он увидел и услышал в этой толпе «вой матерей и жен», вызвало в нем жгучее сострадание к народному горю, и это чувство нашло свое яркое выражение в обрисованной писателем сцене.

«Царство божие внутри вас» — плод трехлетнего напряженного труда писателя, стремившегося вложить в него большое общественное содержание и выразить его в ясной и доходчивой форме. Он писал: «Предмет (книги—М. 3.),—о новой форме жизни... мне кажется так важен, что хочется всё сказать и как могу лучше». [37] Т. 66, стр. 224.

В письмах к друзьям Толстой объяснял затяжку работы над книгой именно тем, что «всё хочется лучше. И, кажется, будет лучше, проще, яснее». [38] Τам же, стр. 196. Толстой стремился и к тому, чтобы его книга заразила читателя чувством негодования против мерзостей господствующих классов. Выражая несогласие с предложением Черткова смягчить тон книги, Толстой отвечал: «Главное, не могу согласиться с смягчениями. Смягчать, оговариваясь, нельзя. Это нарушает весь тон, а тон выражает чувство, а чувство заражает (чувство иногда негодования) больше, чем всякие довода». [39] Т. 87, стр. 117. И такой цели Толстой достиг, особенно в заключительной главе.

Книга «Царство божие внутри вас» — выдающееся явление русской публицистики, в котором художественные образы и описания играют существенную идейную роль и обогащают все произведение в целом. По своему стилю публицистика Толстого особенно близка Герцену. Близость эта заметна и в характеристике русского самодержавия и западноевропейского буржуазного общества, в приемах аргументации авторских положений и даже в лексике. Толстого восхищала глубина и смелость мысли Герцена, который «своим проницательным умом уже тогда (в 1848 г. — М. 3.) ясно видел то, что видит теперь уже всякий самый мало размышляющий человек нашего времени: невозможность продолжения жизни на прежних основах и необходимость установления каких-то новых форм жизни». Свои рассуждения и выводы о невозможности создать новое социально справедливое общественное устройство при сохранении капитализма Толстой подкрепляет цитатой из сочинения А. И. Герцена «С того берега», в котором разоблачались иллюзии французской буржуазии о возможности свободы и справедливости при существующем эксплуататорском строе и высмеивался ее страх и колебания перед будущим: «Страх берет — пустота, ширина, воля... Как идти, не зная куда, как терять, не видя приобретений!» Соглашаясь с Герценом и объективно выступая за разрушение буржуазного строя, Толстой проявлял «силу» и «разум» своего мировоззрения.

Многие выдающиеся представители русской культуры с восторгом встретили книгу Толстого. И этот восторг объяснялся ее глубоким идейным содержанием. Толстой как бы творил суд над современным капитализмом, над строем насилия и зла, угнетавшим человека и разрушавшим его внутреннюю красоту, творческие, созидательные силы. В. В. Стасов, откровенно выражавший Толстому свое недоумение (письмо от 9 июня 1894 г.) постоянной аргументацией писателем своих положений ссылками на бога: «Почти постоянно Вы опираетесь на мысли о Христе, о боге. На что это? На что нам тот и другой, когда так легко и разумно вовсе обойтись без них?» — все же признал, что книга

Толстого — «это самая великая книга нашего XIX века». XII главу книги он считал «бесценной», «несравненной». Эта глава, по его мнению, «сама по себе есть целый мир». Великий русский живописец И. Е. Репин, ознакомившись с книгой Толстого, писал, что это «вещь ужасающей силы». И все же взыскательный и требовательный к себе Толстой не вполне был доволен своей книгой. В письме Черткову (от 25 октября 1895 г.) он указывал на недостаток книги, который заметил при чтении ее в итальянском переводе: «ужасно много длиннот». О впечатлении, произведенном толстовской публицистикой на современников, прекрасно сказал Анатоль Франс в речи, произнесенной в Сорбонне (12 марта 1911 г.): «Когда он убеждает нас верить, страдать, терпеть, его героическое самоотречение принимает форму такой пылкой борьбы, принимает такой решительный, я бы сказал, даже сокрушительный характер, что он заставляет нас мыслить, сомневаться,— силы наши возрастают». [40] «Иностранная литература», 1940, № 11-12. Оценивая объективное значение «толстовской критики государства, церкви, частной поземельной собственности» [41] В. И. Ленин, Сочинения, т. 16, стр. 297. , Ленин указывал русскому пролетариату единственно возможный путь к свержению капитализма и созданию нового общества «без нищеты народа, без эксплуатации человека человеком» [42] Τам же. — путь пролетарской социалистической революции. На трудном пути к этой великой цели, заблуждаясь в выборе средств борьбы, находился и величайший русский художник, гневный и страстный публицист Л. Н. Толстой.