Антоп Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 1-3

{01076}

- Ну-с? По другой? Пропустим-ка! Егор Егорыч, вы чего смотрите? Выпили по другой. - Молодой человек! - обратился Егор Егорыч к Ване. - Вы-то чего думаете? Ваня замотал головой. - Но при мне можешь, - сказал генерал. - Без меня не пей, но при мне... Выпей немножко! Ваня налил рюмку и выпил. - Ну-с? По третьей? Ваше превосходительство... Выпили по третьей. Доктор выпил шестую. - Молодой человек! Ваня замотал головой. - Пейте, Амфитеатров! - сказал покровительственным тоном Манже. - При мне можешь, но без меня... Выпей немного! Ваня выпил. - Чего это небо сегодня такое синее? - спросил Кардамонов. Охотники подумали, потолковали и через четверть часа порешили, что неизвестно, отчего это небо сегодня такое синее. - Заяц... заяц... заяц!!! Держи!!! За бугром показался заяц. За ним гнались две дворняги. Охотники повскакали и ухватились за ружья. Заяц пролетел мимо, помчался в лес, увлекая за собой дворняг, Музыканта и других собак. Тщетный подумал, посмотрел подозрительно на генерала и тоже помчался за зайцем. - Крупный!.. Вот его бы того... Как это мы... прозевали? - Да. Чего же эта бутылка тут того... Это вы не выпили, ваше высокопревосходительство? Э-э-э-э... Так вот вы как? Хо-ро-шо-с! Выпили по четвертой. Доктор выпил девятую, с остервенением крякнул и отправился в лес. Выбрав самую широкую тень, он лег на травку, подложил под голову сюртук и тотчас же захрапел. Ваню развезло. Он выпил еще рюмочку, принялся за пиво, и в нем взыграла душа. Он стал на колени и продекламировал 20 стихов из Овидия. Генерал заметил, что латинский язык очень похож на французский... Егор Егорыч согласился с ним и добавил,

{01077}

что при изучении французского языка необходимо знать похожий на него латинский. Манже не согласился с Егором Егорычем, заметив, что не место толковать там про языки, где сидит физико-математик и стоит так много бутылок, добавив, что ружье его прежде дорого стоило, что теперь нельзя найти хорошего ружья, что... - По восьмой, господа? - Нe много ли будет? - Ну-у-у... Что вы! Восемь, и много?! Вы, значит, не пили никогда! Выпили по восьмой. - Молодой человек! Ваня замотал головой. - Полно! Ну-ка, по-военному! Вы так хорошо стреляете... - Выпейте, Амфитеатров! - сказал Манже. - При мне пей, но без меня... Выпей немного! Ваня отставил в сторону пиво и выпил еще рюмочку. - По девятой, господа, а? Какого мнения? Терпеть не могу числа восемь. Восьмого числа у меня умер отец... Федор... то есть, Иван... Егор Егорыч! Наливайте! Выпили по девятой. - Жарко, однако. - Да, жарко, но это не помешает нам выпить по десятой! - Но... - Плевать на жару! Докажем, господа, стихиям, что мы их не боимся! Молодой человек! Покажите-ка пример... Пристыдите вашего дядюшку! Не боимся ни хлада, ни жары... Ваня выпил рюмочку. Охотники крикнули "ура" и последовали его примеру. - Солнечный удар может приключиться, - сказал генерал. - Не может. - Не может... при нашем климате? Гм... - Однако бывали же случаи... Мой крестный умер от солнечного удара... - Вы, доктор, как думаете? Может ли при нашем климате удар приключиться... солнечный, а? Доктор!

{01078}

Ответа не последовало. - Вам не приходилось лечить, а? Мы про солнечный... Доктор, где же доктор? - Где доктор? Доктор! Охотники посмотрели вокруг себя: доктора не было. - Где же доктор? Исчезоша? Яко воск от лица огня! Ха-ха-ха. - К Егоровой жене отправился! - ляпнул Михей Егорыч. Егор Егорыч побледнел и уронил бутылку. - К жене его отправился! - продолжал Михей Егорыч, кутая балык. - Чего же вы врете? - спросил Манже. - Вы видели? - Видел. Ехал мимо мужик на таратайке... ну, а он сел и уехал. Ей-богу. По одиннадцатой, господа? Егор Егорыч поднялся и потряс кулаками. - Я спрашиваю: куда вы едете? - продолжал Михей Егорыч. - За клубникой, говорит. Рожки шлифовать. Я, говорит, уж наставил рожки, а теперь шлифовать еду. Прощайте, говорит, милый Михей Егорыч! Кланяйтесь, говорит, свояку Егору Егорычу! И этак еще глазом сделал. На здоровье... хе-хе-хе. - Лошадей!! - крикнул Егор Егорыч и, покачиваясь, побежал к тарантасу. - Скорей, а то опоздаешь! - крикнул Михей Егорыч. Егор Егорыч втащил на козлы Аввакума, вскочил в тарантас и, погрозив охотникам кулаком, покатил домой... - Что же всё это значит, господа? - спросил генерал, когда скрылась с глаз белая фуражка Егора Егорыча. - Он уехал... На чем же, чёрт возьми, я уеду? Он на моем тарантасе уехал! То есть не на моем, а на том, на котором мне нужно уехать... Это странно... Гм... Дерзко с его стороны... С Ваней сделалось дурно. Водка, смешанная с пивом, подействовала как рвотное... Нужно было везти Ваню домой. После пятнадцатой охотники порешили тройку уступить генералу, с тем только условием, чтобы он, приехавши домой, немедленно выслал свежих лошадей за остальной компанией. Генерал стал прощаться.

{01079}

- Передайте ему, господа, - сказал он, - что... что так делают одне только свиньи. - Вы, ваше превосходительство, векселя его протестуйте! - посоветовал Михей Егорыч. - А? Векселя? Нда-с... Пора уже ему... Нужно честь знать... Я ждал, ждал и наконец утомился ждать... Скажите ему, что протест... Прощайте, господа! Прошу ко мне! А он свинья-с! Охотники простились с генералом и положили его в тарантас рядом с заболевшим Ваней. - Трогай! Ваня и генерал уехали. После восемнадцатой охотники отправились в лес и. постреляв немного в цель, улеглись спать. Перед вечером приехали за ними генеральские лошади. Фирс вручил Михею Егорычу письмо с передачей "братцу". В этом письме была просьба, за неисполнение которой грозилось судебным приставом. После третьей (проснувшись, охотники повели новый счет) генеральские кучера уложили охотников в тарантасы и развезли их по домам. Егор Егорыч, приехавши домой, был встречен Музыкантом и Тщетным, для которых заяц был только предлогом, чтобы удрать домой. Посмотрев грозно на свою жену, Егор Егорыч принялся за поиски. Были обысканы все кладовые, шкафы, сундуки, комоды, - доктора не нашел Егор Егорыч. Он нашел другого: под жениной кроватью обрел он псаломщика Фортунатова... Было уже темно, когда проснулся доктор... Поблуждав немного по лесу и вспомнивши, что он на охоте, доктор громко выругался и принялся аукать. Ответа на ауканье, разумеется, не последовало, и он порешил отправиться домой пешочком. Дорога была хорошая, безопасная, светлая. Двадцать четыре версты он отмахал в какие-нибудь четыре часа и к утру был уже в земской больнице. Побранившись всласть с фельдшерами, акушеркой и больными, он принялся сочинять огромнейшее письмо к Егору Егорычу. В этом письме требовалось "объяснение неблаговидных поступков", бранились ревнивые мужья и давалась клятва не ходить никогда более на охоту, - никогда! даже и двадцать девятого июня.

{01080}

(ПО ПОСЛЕДНИМ ВЫВОДАМ НАУКИ) Сангвиник. Все впечатления действуют на него легко и быстро: отсюда, говорит Гуфеланд. происходит легкомыслие... В молодости он bйbй и Spitzbube. Грубит учителям, не стрижется, не бреется, носит очки и пачкает стены. Учится скверно, но курсы оканчивает. Родителей не почитает. Когда богат, франтит; будучи же убогим, живет по-свински. Спит до двенадцати часов, ложится в неопределенное время. Пишет с ошибками. Для любви одной природа его на свет произвела: только тем и занимается, что любит. Всегда не прочь нализаться до положения риз; напившись вечером до зеленых чёртиков, утром встает как встрепанный, с чуть заметной тяжестью в голове, не нуждаясь в "similia similibus curantur". Женится нечаянно. Вечно воюет с тещей. С родней в ссоре. Врет напропалую. Ужасно любит скандалы и любительские спектакли. В оркестре он - первая скрипка. Будучи легкомысленен, либерален. Или вовсе никогда ничего не читает, или же читает запоем. Газеты любит и сам не прочь погазетничать. Почтовый ящик юмористических журналов выдуман исключительно для одних только сангвиников. Постоянен в своем непостоянстве. На службе он чиновник особых поручений или что-либо подобное. В гимназии преподает словесность. Редко дослуживается до действительного статского советника; дослужившись же, делается флегматиком и иногда холериком. Шалопаи, прохвосты и брандахлысты - сангвиники. Спать в одной комнате с сангвиником не рекомендуется: всю ночь анекдоты рассказывает, а за неимением анекдотов, ближних осуждает или врет. Умирает от болезней органов пищеварения и преждевременного истощения.