Антон Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 4-7

{06044}

Иван Карлович Швей, старший мастер на сталелитейном заводе Функ и К , был послан хозяином в Тверь исполнить на месте какой-то заказ. Провозился он с заказом месяца четыре и так соскучился по своей молодой жене, что потерял аппетит и раза два принимался плакать. Возвращаясь назад в Москву, он всю дорогу закрывал глаза и воображал себе, как он приедет домой, как кухарка Марья отворит ему дверь, как жена Наташа бросится к нему на шею и вскрикнет... "Она не ожидает меня, - думал он. - Тем лучше. Неожиданная радость - это очень хорошо..." Приехал он в Москву с вечерним поездом. Пока артельщик ходил за его багажом, он успел выпить в буфете две бутылки пива... От пива он стал очень добрым, так что, когда извозчик вез его с вокзала на Пресню, он всё время бормотал: - Ты, извозчик, хороший извозчик... Я люблю русских людей!.. Ты русский, и моя жена русский, и я русский... Мой отец немец, а я русский человек... Я желаю драться с Германией... Как он и мечтал, дверь отворила ему кухарка Марья. - И ты русский, и я русский... - бормотал он, отдавая Марье багаж. - Все мы русские люди и имеем русские языки... А где Наташа? - Она спит. - Ну, не буди ее... Тсс... Я сам разбужу... Я желаю ее испугать и буду сюрприз... Тссс! Сонная Марья взяла багаж и ушла в кухню. Улыбаясь, потирая руки и подмигивая глазом, Иван Карлыч на цыпочках подошел к двери, ведущей в спальную, и осторожно, боясь скрипнуть, отворил ее... В спальне было томно и тихо...

{06045}

"Я сейчас буду ее испугать", - подумал Иван Карлыч и зажег спичку... Но - бедный немец! - пока на его спичке разгоралась синим огоньком сера, он увидел такую картину. На кровати, что ближе к стене, спала женщина, укрытая с головою, так что видны были одни только голые пятки; на другой кровати лежал громадный мужчина с большой рыжей головой и с длинными усами... Иван Карлыч не поверил глазам своим и зажег другую спичку... Сжег он одну за другой пять спичек - и картина представлялась всё такою же невероятной, ужасной и возмутительной. У немца подкосились ноги и одеревенела от холода спина. Пивной хмель вдруг вышел из головы, и ему уже казалось, что душа перевернулась вверх ногами. Первою его мыслью и желанием было - взять стул и хватить им со всего размаха по рыжей голове, потом схватить неверную жену за голую пятку и швырнуть ее в окно так, чтобы она выбила обе рамы и со звоном полетела вниз на мостовую. "О нет, этого мало! - решил он после некоторого размышления. - Сначала я буду срамить их, пойду позову полицию и родню, а потом буду убивать их..." Он надел шубу и через минуту уже шел по улице. Тут он горько заплакал. Он плакал и думал о людской неблагодарности... Эта женщина с голыми пятками была когда-то бедной швейкой, и он осчастливил ее, сделав женою ученого мастера, который у Функа и К получает 750 рублей в год! Она была ничтожной, ходила в ситцевых платьях, как горничная, а благодаря ему она ходит теперь в шляпке и перчатках, и даже Функ и К говорит ей "вы"... И он думал: как ехидны и лукавы женщины! Наташа делала вид, что выходила за Ивана Карлыча по страстной любви, и каждую неделю писала ему в Тверь нежные письма... "О, змея, - думал Швей, идя по улице. - О, зачем я женился на русском человеке? Русский нехороший человек! Варвар, мужик! Я желаю драться с Россией, чёрт меня возьми!" Немного погодя он думал: "И удивительно, променяла меня на какого-то каналью с рыжей головой! Ну, полюби она Функа и К , я простил бы ей, а то полюбила какого-то чёрта, у

{06046}

которого нет в кармане гривенника! О, я несчастный человек!" Отерев глаза, Швей зашел в трактир. - Дай мне бумаги и чернил! - сказал он половому. - Я желаю писать! Дрожащею рукою он написал сначала письмо к родителям жены, живущим в Серпухове. Он писал старикам, что честный ученый мастер не желает жить с распутной женщиной, что родители свиньи и дочери их свиньи, что Швей желает плевать на кого угодно... В заключение он требовал, чтобы старики взяли к себе свою дочь вместе с ее рыжим мерзавцем, которого он не убил только потому, что не желает марать рук. Затем он вышел из трактира и опустил письмо в почтовый ящик. До четырех часов утра блуждал он по городу и думал о своем горе. Бедняга похудел, осунулся и пришел к заключению, что жизнь - это горькая насмешка судьбы, что жить - глупо и недостойно порядочного немца. Он решил не мстить ни жене, ни рыжему человеку. Самое лучшее, что он мог сделать, это - наказать жену великодушием. "Пойду выскажу ей всё, - думал он, идя домой, - а потом лишу себя жизни... Пусть будет счастлива со своим рыжим, а я мешать не буду..." И он мечтал, как он умрет и как жена будет томиться от угрызений совести. - Мое имущество я ей оставлю, да! - бормотал он, дергая за свой звонок. - Рыжий лучше меня, пусть-ка тоже заработает 750 рублей в год! И на этот раз дверь отворила ему кухарка Марья, которая очень удивилась, увидев его. - Позови Наталью Петровну, - сказал он, не снимая шубы. - Я желаю разговаривать... Через минуту пред Иваном Карлычем стояла молодая женщина в одной сорочке, босая и с удивленным лицом... Плача и поднимая обе руки вверх, обманутый муж говорил: - Я всё знаю! Меня нельзя обмануть! Я собственными глазами видел рыжего скотину с длинными усами! - Ты с ума сошел! - крикнула жена. - Что ты так кричишь? Разбудишь жильцов! - О, рыжий мошенник!

{06047}

- Говорю же тебе, не кричи! Напился пьян и кричит! Ступай спать! - Не желаю я спать с рыжим на одной кровати! Прощай! - Да ты с ума сошел! - рассердилась жена. - Ведь у нас жильцы! В той комнате, где была наша спальня, слесарь с женой живет! - А... а? Какой слесарь? - Да рыжий слесарь с женой. Я их пустила за четыре рубля в месяц... Не кричи, а то разбудишь! Немец выпучил глаза и долго смотрел на жену; потом нагнул голову и медленно свистнул... - Теперь я понимаю... - сказал он. Немного погодя немецкая душа опять уже приняла свое прежнее положение, и Иван Карлыч чувствовал себя прекрасно. - Ты у меня русский, - бормотал он, - и кухарка русский, и я русский... Все имеем русские языки... Слесарь - хороший слесарь, и я желаю его обнимать... Функ и К тоже хороший Функ и К ... Россия великолепная земля... С Германией я желаю драться...

{06048}

Молодой парень, белобрысый и скуластый, в рваном тулупчике и в больших черных валенках, выждал, когда земский доктор, кончив приемку, возвращался из больницы к себе на квартиру, и подошел к нему несмело. - К вашей милости, - сказал он. - Что тебе? Парень ладонью провел себе по носу снизу вверх, поглядел на небо и потом уже ответил: - К вашей милости... Тут у тебя, вашескоблородие, в арестантской палате мой брат Васька, кузнец из Варварина... - Да, так что же? - Я, стало быть, Васькин брат... У отца нас двое: он - Васька, да я - Кирила. Акроме нас три сестры, а Васька женатый, и ребятёнок есть... Народу много, а работать некому... В кузнице, почитай, уже два года огня не раздували. Сам я на ситцевой фабрике, кузнечить не умею, а отец какой работник? Не токмо, скажем, работать, путем есть не может, ложку мимо рта несет. - Что же тебе от меня нужно? - Сделай милость, отпусти Ваську! Доктор удивленно поглядел на Кирилу и, ни слова не сказавши, пошел дальше. Парень забежал вперед и бухнул ему в ноги. - Доктор, господин хороший! - взмолился он, моргая глазами и опять проводя ладонью по носу. - Яви божескую милость, отпусти ты Ваську домой! Заставь вечно бога молить! Ваше благородие, отпусти! С голоду все дохнут! Мать день-деньской ревет, Васькина баба ревет... просто смерть! На свет белый не глядел бы! Сделай милость, отпусти его, господин хороший!