Антон Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 11-13

{12149}

Серебряков. Душно... Соня, дай мне со стола капли! Соня. Сейчас. (Подает капли.) Серебряков (раздражении). Ах, да не эти! Ни о чем нельзя попросить! Соня. Пожалуйста, не капризничай! Может быть, это некоторым и нравится, но меня избавь, сделай милость. Я этого не люблю. Серебряков. У этой девочки невозможный характер. Что же ты сердишься? Соня. И почему ты говоришь таким несчастным тоном? Пожалуй, кто-нибудь подумает, что ты в самом деле несчастлив. А на земле мало таких счастливых, как ты. Серебряков. Да, конечно! Я очень, очень счастлив! Соня. Разумеется, счастлив... А если подагра, то ведь ты знаешь отлично, что к утру припадок кончится. Что же тут стонать? Экая важность! Входит Войницкий в халате и со свечой. III Те же и Войницкий. Войницкий. На дворе гроза собирается... Молния. Вона как! Hйlиne и Соня, идите спать, я пришел вас сменить. Серебряков (испуганно). Нет, нет, не оставляйте меня с ним! нет! Он меня заговорит! Войницкий. Но надо же дать им покой! Они уж другую ночь не спят. Серебряков. Пусть идут спать, но и ты уходи. Благодарю. Умоляю тебя. Во имя нашей прежней дружбы, не протестуй. После поговорим. Войницкий. Прежней нашей дружбы... Это, признаюсь, для меня новость. Елена Андреевна. Замолчите, Жорж. Серебряков. Дорогая моя, не оставляй меня с ним! Он меня заговорит.

{12150}

Войницкий. Это становится даже смешно. Голос Хрущова за сценой: "Они в столовой? Здесь? Пожалуйста, велите убрать мою лошадь!" Вот доктор приехал. Входит Хрущов. IV Те же, Хрущов. Хрущов. Какова погодка-то? За мной гнался дождь, и я едва ушел от него. Здравствуйте. (Здоровается.) Серебряков. Извините, вас побеспокоили. Я этого вовсе не хотел. Хрущов. Полноте, что за важность! Но что это вы вздумали, Александр Владимирович? Как вам не стыдно хворать? Э, нехорошо! Что с вами? Серебряков. Отчего это доктора обыкновенно говорят с больными снисходительным тоном? Хрущов (смеется). А вы не будьте наблюдательны. (Нежно.) Пойдемте в постель. Здесь вам неудобно. В постели и теплей и покойней. Пойдемте... Там я вас выслушаю и... и все будет прекрасно. Елена Андреевна. Слушайся, Саша, иди. Хрущов. Если вам больно ходить, то мы снесем вас в кресле. Серебряков. Ничего, я могу... я пойду... (Поднимается.) Только напрасно вас побеспокоили. Хрущов и Соня ведут его под руки. К тому же я не очень-то верю... в аптеку. Что вы меня ведете? Я и сам могу. (Уходит с Хрущовым и Соней.) V Елена Андреевна и Войницкий. Елена Андреевна. Я замучилась с ним. Едва на ногах стою. Войницкий. Вы с ним, а я с самим собою. Вот уж третью ночь не сплю.

{12151}

Елена Андреевна. Неблагополучно в этом доме. Ваша мать ненавидит все, кроме своих брошюр и профессора; профессор раздражен, мне не верит, вас боится; Соня злится на отца и не говорит со мною; вы ненавидите мужа и открыто презираете свою мать; я нудная, тоже раздражена и сегодня раз двадцать принималась плакать. Одним словом, война всех против всех. Спрашивается, какой смысл в этой войне, к чему она? Войницкий. Оставим философию! Елена Андреевна. Неблагополучно в этом доме. Вы, Жорж, образованны и умны и, кажется, должны понимать, что мир погибает не от разбойников и не от воров, а от скрытой ненависти, от вражды между хорошими людьми, от всех этих мелких дрязг, которых не видят люди, называющие наш дом гнездом интеллигенции. Помогите же мне мирить всех! Одна я не в силах. Войницкий. Сначала помирите меня с самим собой! Дорогая моя... (Припадает к ее руке.) Елена Андреевна. Оставьте! (Отнимает руку.) Уходите! Войницкий. Сейчас пройдет дождь, и все в природе освежится и легко вздохнет. Одного только меня не освежит гроза. Днем и ночью, точно домовой, душит меня мысль, что жизнь моя потеряна безвозвратно. Прошлого нет, оно глупо израсходовано на пустяки, а настоящее ужасно по своей нелепости. Вот вам моя жизнь и любовь: куда мне их девать, что мне из них делать? Чувство мое гибнет даром, как луч солнца, попавший в яму, и сам я гибну... Елена Андреевна. Когда вы мне говорите о своей любви, я как-то тупею и не знаю, что говорить. Простите, я ничего не могу сказать вам. (Хочет идти.) Спокойной ночи! Войницкий (загораживая ей дорогу). И если б вы знали, как я страдаю от мысли, что рядом со мною в этом же доме гибнет другая жизнь - ваша! Чего вы ждете? Какая проклятая философия мешает вам? Поймите же, что высшая нравственность заключается не в том, что вы на свою молодость надели колодки и стараетесь заглушить в себе жажду жизни... Елена Андреевна (пристально смотрит на него). Жорж, вы пьяны!

{12152}

Войницкий. Может быть, может быть... Елена Андреевна. Федор Иванович у вас? Войницкий. Он у меня ночует. Может быть, может быть. Все может быть! Елена Андpеевна. И сегодня кутили? К чему это? Войницкий. Все-таки на жизнь похоже... Не мешайте мне, Hйlиne! Елена Андреевна. Раньше вы никогда не пили и никогда вы так много не говорили, как теперь. Идите спать! Мне с вами скучно. И скажите вашему другу Федору Иванычу, что если он не перестанет надоедать мне, то я приму меры. Идите! Войницкий (припадая к ее руке). Дорогая моя... Чудная! Входит Хpущов. VI Те же и Хpущов. Хрущов. Елена Андреевна, вас Александр Владимирович просит. Елена Андреевна (вырывая от Войницкого руку). Сию минуту! (Уходит.) Хрущов (Войницкому). У вас нет ничего святого! Вы и эта милая барыня, что сейчас вышла, вспомнили бы, что ее муж был когда-то мужем вашей родной сестры и что с вами под одной кровлей живет молодая девушка! О вашем романе говорит уже вся губерния. Какое бесстыдство! (Уходит к больному.) Войницкий (один). Ушла... Пауза . Десять лет тому назад я встречал ее у покойной сестры. Тогда ей было семнадцать, а мне тридцать семь лет. Отчего я тогда не влюбился в нее и не сделал ей предложения? Ведь это было так возможно! И была бы теперь она моей женой... Да... теперь оба мы проснулись бы от грозы; она испугалась бы грома, а я держал бы ее в своих объятиях и шептал: "Не бойся, я здесь". О, чудные мысли, как хорошо, я даже смеюсь... но, боже мой,

{12153}

мысли путаются в голове... Зачем я стар? Зачем она меня не понимает? Ее риторика, ленивая мораль, вздорные, ленивые мысли о погибели мира - все это мне глубоко ненавистно... Пауза. Зачем я дурно создан? Как я завидую этому шалому Федору или этому глупому Лешему! Они непосредственны, искренни, глупы... Они не знают этой проклятой, отравляющей иронии... Входит Федор Иванович, окутанный в одеяло. VII Войницкий и Федор Иванович. Федор Иванович (в дверь). Вы одни здесь? дам нет? (Входит.) А меня гроза разбудила. Важный дождик. Который теперь час? Войницкий. А черт его знает! Федор Иванович. Мне как будто послышался голос Елены Андреевны. Войницкий. Сейчас она была здесь. Федор Иванович. Роскошная женщина! (Осматривает стклянки на столе.) Что это? Мятные лепешки? (Ест.) Да-с, роскошная женщина... Профессор болен, что ли? Войницкий. Болен. Федоp Иванович. Не понимаю такого существования. Говорят, что древние греки бросали слабых и хилых детей в пропасть с горы Монблана. Вот таких бы надо бросать! Войницкий (раздраженно). Не с Монблана, а с Тарпейской скалы. Какое грубое невежество! Федор Иванович. Ну, со скалы так со скалы... черт ли в том? Что ты сегодня такой печальный? Профессора жаль, что ли? Войницкий. Оставь меня. Пауза. Федор Иванович. А то, может быть, в профессоршу влюблен? А? Что ж! Это можно... вздыхай...