Юрий Коростелкин - Гостиница Мухтар

- Как же так, - спрашиваю я ее.- Раньше крестные ходы вроде только на Пасху были.

- Нет, - отвечает она, - сейчас во многих церквах, каж-ную неделю крестные ходы бывают. Много нечисти, бесов скопилось, которых от людей отгонять надо.

- А сквернословят как, распутничают, пьют, - слышим мы другой голос рядом с собой.

Это старуха в модных кроссовках на толстой подошве (видимо, за внучком донашивала) подошла к нам.

Она обвиняет весь мир в падении нравов. И непонятно почему затеяла разговор о путанах, что обитают около гостиницы "Центральная".

- Что это она так резво? - шепнул мне на ухо Шушарин.

- Видимо, сама грешна была, - отвечаю я и показываю на парня, что стоит с видом послушника в углу комнаты.

В руках у него старая церковная книга. А на лице печать благолепия, действительно благолепия, отличающего его от старух.

"Что же за истины он такие знает, о каких я не знаю, - думаю я.- Не верится, глядя на него "зеленого", что он знает что-то такое, чего я не знаю".

Потом подумал: "Может он афганец какой-нибудь... прошедший через горнило войны. Или закомплексованный молодой человек, жизнь которого обделила чем-то?

Какое такое несчастье приключилось с ним, что он вот так вот самозабвенно углубился в свою книгу?

И несчастье ли?... если у него такое просветленное лицо?".

И мне вспомнился один мой знакомый актер по фамилии Сладченко. Как-то он рассказал мне, что ему было видение. Поначалу я не поверил (уж очень веселый был у него нрав). Но потом понял, что не прикалывается.

Так вот, видение ему случилось после длительного запоя. И, что интересно, рассказывал он мне:

- Человек я с фантазией. Но видение, которое мне пришло, было точно таким же, о каких мне рассказывали впоследствии бабушки в церквях.

В серебристых одеждах - почему-то я сразу же понял, что это Бог - в образе старика явился ко мне. Посмотрел на меня испытующе и сказал: "Брось пить". Зло сказал: "Брось пить". В виде приказа.

И теперь вот уже скоро семь лет, как я не "потребляю". И стал верующим человеком.

"Может, действительно, "что-то такое" должно случиться с человеком, чтобы он поверил в Него, - думаю я, глядя на этого послушника, который все также стоит, не меняя позы.- Или, может быть, такие вещи случаются с глубоко несчастными людьми?"

"Гордыня, говорят ваши постулаты - грех, - продолжаю размышлять я.- Ну, а гордость? Это что, плохо? Ни у кого ничего не просить, даже у Господа, если он есть. Это что, плохо?

Ну ладно, целый монолог гордеца в духе Достоевского "спроворил". Не такой уж я гордый".

И по крупицам начинает всплывать в памяти история, что произошла со мной в ранней юности, когда я залетел в "ментовку".

Да, мне грозил тогда срок, и срок немалый. "Хулиганка".

И вот за несколько дней до суда со мной приключились странные для меня события. Я ехал в троллейбусе. И вдруг как-то разом почувствовал свою беспомощность в этой жизни. Судебный маховик мог смолоть меня, как щепку. И мне ничего не оставалось, как ждать своей участи.

Я проникся необыкновенной добротой к миру. Я ощутил вину перед ним. Я пропускал вперед всех женщин, когда выходил из троллейбуса. Я любил всех прохожих. Я любил жизнь.

Я говорил себе, что это мне месть за то, что я вразрез со всем миром живу. И обещал себе исправиться.

Но в глубине души я знал, что это ложь. В глубине души я все-таки любил себя. И заигрывал, таким образом, с теми высшими силами, что должны были решить мою судьбу в ближайшие дни.

Вскоре мы выходим с Мишкой из церкви. И я чувствую облегчение, как всегда чувствовал, выходя из этого заведения.

На улице все так же льет дождь, и Шушарин заторопился к "теплой" Вике "под крылышко".

Я вспоминаю, что у меня на донышке вино осталось. Чуть углубляюсь в одну из больничных аллей. Достаю из внутреннего кармана пальто бутылку. И выпиваю.

Хмеля как такового нет. Просто обостряются чувства.

И я иду шляться по городу, купив в ближайшем ларьке еще бутылку вина.

Глава 2

Гостиница "Мухтар"

Кладбище. Гостиница "Мухтар".

Открываю глаза и вижу за окном кусок хмурого неба.

"Надо купить, наконец, шторы, - думаю, - а то живу как босяк. Можно, конечно, дать задание Машке - все-таки дизайнер. Но это значит сделать ей еще один аванс на будущее. А мне этого делать пока не хочется".

"Господи! - вспоминаю, - Да сегодня же шестнадцатое - день смерти отца. То-то я проснулся в состоянии знакомой тревоги, будто забыл что-то. Нужно идти за машиной. А выползать из-под теплого одеяла не хочется... Опять же ограду не поправил, как обещал матери. Но все последние дни лил дождь".

- Вот так и живем, отец, - почему-то вслух говорю я. И, спустив ноги с кровати, сел, обмотавшись одеялом.

Я и раньше, бывало, вот так же беседовал с отцом. Но в последнее время это случалось все реже. Все же двенадцать лет прошло.

Хотя отец твердо "сидит" во мне и моей памяти. И особенно я ощутил это нынешним летом, путешествуя с сыном по нашим уральским озерам. Я ловил себя на мысли, что так же, как отец, держу руль во время езды, так же, как отец, пьянею от скорости, так же, как отец, ору песни во всю свою луженую глотку, и всегда настроен на приключения.

И когда мы с сыном попытались угнать трактор, вернее, не угнать, а прокатиться на нем, мне вспомнилась в тот момент история, которая произошла с моими родителями, а значит и со мной в моем детстве.

Отец с мамой тогда были заядлыми путешественниками, то есть ни одной субботы и воскресенья не проходило, даже если лил дождь, чтобы мы не выехали "на природу".

И вот, в одну из таких поездок - а выбирались мы обычно на двух-трех машинах - по пути на озеро мы заехали в одну татарскую деревню. Кажется, остановились, чтобы попить воды у колодца, и вспомнили, что забыли дома уже порезанное и вымоченное в уксусе мясо для шашлыков. Тут как раз переваливающейся походочкой прошла стайка гордых гусей.

Кто-то сказал: "Вот и мясо идет". И в каком-то хулиганском раже отец хватает гуся за шею - да не ловко как-то так получилось. И засовывает его, трепыхающегося, в багажник, всполошив всю гусиную стаю.

После этого устраивается смешная погоня в лице одной бабки, которая выбегает за околицу и грозит хворостинкой вслед отъезжающей машине. Примерно через километр от места происшествия отец останавливается. И выпускает "с миром" гуся из неволи. Гусь ковыляет пару метров, прихрамывая - видимо, все же "примяли". Но потом приосанивается и идет к себе восвояси, гогоча по-своему, по-гусиному.

Так вот, история эта с гусем как две капли воды похожа на нашу историю. Тот же импульс, что двигал тогда отцом, двигал и нами в похожей ситуации.

Едем по проселочной дороге с озера Миассового на озеро Аргази. Кругом засеяны поля, уж не знаю, какой культурой, а в "чистом поле" стоит трактор без тракториста.