Евгений Козловский - Я обещала, и я уйду

Тамазане было. 21.12.90 В родном городке снегу успело навалить столько, что Иринаедвапробралась к полуподвальному оконцу междугородной.

-- Ой, Ирка, -- выскочилаТамарка, -- какие дела! Явилась -- не запылилась! Ну ты, подруга, даешь! Щас чаю поставлю.

Иринавытащиладвапузыря ЫСибирскойы.

-- Ну ты даешь! -- повторилаТамарка. -- Щас, сядем тихонечко. Связи нету. Тишина-покойю -- чай, закусочка, стакан -- все это между прочим, в процессе разговора. -- Ну чо ты, где, говори, давно приехала?

-- Я сейчас, Тамарка, княгиня, -- сказалаИрина.

-- Ну? Треплешься!

-- Зуб даю. Княгиня Авхледиани. Во, смотри, -- и протянулаподруге свидетельство о браке.

-- Ой, Ирка! Ну давай, давай, рассказывай! Умру щас! -- и Тамарка, вытерев руки о юбку, осторожно тронулаиринину кофточку.

-- Из Парижа. Хочешь померить? -- Иринапринялась расстегивать пуговицы.

-- Ой! -- запунцовелась Тамаркаи наделакофточку, осмотреласебя.

-- Нравится? -- спросилаИрина. -- Дарю, -- и набросиланаголые плечи облезлое тамаркино.

-- Чо, обалдела? -- не поверилата.

-- Дау меня такихю -- совралаИрина, чьи вещи остались в Тбилиси скорее всего навсегда.

-- Ой, подруга! Ну, я теперь!.. -- не находилаТамаркаслов.

-- Я, в общем, тут временно, -- как-то само собою взялаИринаподружкин тон, стиль. -- Замною муж должен приехатью

-- Ой, муж! Он чо, правда -- князь?

-- Правда-правда. Постой, послушай. Вот. Я, значит, домой, атам уже забито. В моей комнате зять спит. Ну, племянники. В общем, я -- в театр, аТоля уволился. Помнишь -- Анатолий Иванович, из Ленинграда?

-- Ага. Псих такой. По крыше бегал.

-- Вот. Меня наего место позвали. И комнату. Знаешь -- театральная общага, рядом с перчаточкой?

-- Ой, азачем тебе? Место, комната, если муж?

-- Постой, расскажу. Ты слушай. А он мне, в общем, должен звонить. По сестрину телефону. Сечешь?

-- Ну? -- продемонстрировалаТамарка, что сечет не очень.

-- Междугородные все через вас проходят?

-- Ну.

-- Ну вот ты, и девочкам тоже скажи, что, если из Тбилиси будет чо по алькиному номеру, чтоб поговорили, записали чо передать. Ну, и мне в театр или я там загляную Просекаешь?

-- Ага. А чо это затайны затакие?

-- Никакие, подруга, не тайны. Назятя нарветсяю Я ж машину папину продалаю

-- Машину? Ну ты, подруга, даешь!.. У него-то, небось, у твоего князя машин этихю

юСловарастворились, растаялию

юОднабутылкауже опустела, переполовинилась другаяю

-- юау них, понимаешь, подруга, такие обычаи. Отец с кинжалом, страшный! Я, говорит, тебя прокляну! А Тамазик меня так к себе прижимает, любовь, говорит, сильнее проклятия!

-- Здрово!..

юИ вот: по последнему глоточку осталось надонышках стаканвю

-- юя, значит, сто, аТамазик с ними дерется. Одного бросил, другогою

-- Каратэ, да?

-- Ага. Чо-то вроде. И тут тачкаподкатываетю

-- Агаю -- открывает Тамаркарот. -- И чо дальше?

-- Тамазик вынимает пачку денегю

юТак и досидели они, наверное, до самого утра. 27.12.90 ШлаЫДамас камелиямиыю Народу в зале собралось средне, впрочем, женщины постарше и девицы пострашнее всхлипывали, утирались платочками, не в силах спокойно перенести сцену объяснения Маргариты с отцом сожителя. Иринасиделанадо всеми, в звукобудке, и в нужных местах давалавердиевы скрипочки.

Охнуладверь. Иринамедленно-медленно, боясь и надеясь, надеясь и боясь, повернулаголову.

Это был, конечно, Тамаз: парижский, наколесиках, чемодан в руке, ворох роз -- в другой.

-- Ой! -- сказалаИринаи заплакала.

-- Вот, -- кивнул Тамаз начемодан. -- Платья твои привез.

В пустом и почти темном зрительном зале -- только рваные клочья тусклого дежурного светаедвадолетали со сцены -- сидели, держась заруки, Тамаз и Ирина. Порожняя шампанская бутылка, стаканы -- рядышком, наполу; насоседнем кресле -ворох цветов.

Рабочие, переговариваясь матом, разбирали декорацию. Иринаполушептала, задышливо, как в бреду:

-- Поверь, поверь, я ни в чем тебя не обвиняю, Тамазик. Я никогдани в чем тебя не обвиню. Человек, когдаон взваливает насебя что-то, рассчитывает силы. Хоть интуитивно. Ты знал, что я должнаумереть, тебя хватило бы надвагодадля любого сопротивленияю

-- Неправда, -- так же шепотом, лихорадочно возразил Тамаз. -- Я первый раз сделал тебе предложение, когданичего не зналю

-- Нет-нет, не перебивай, это не так, это не такю Ты сделал предложение. Но ничем бы это не кончилось. Ведь все были против: друзья, родителию Ничем бы и не кончилось -- вот и все!

-- Кончилось бы, кончилось! -- убеждал Тамаз.

-- Вот именно -- кончилось бы! -- поймалаИринавозлюбленного наневольном каламбуре. -- А тут надвагодаю Я и саматакая ж. Мне, когдапоставили диагноз, предложили операцию -- я почему отказалась? Тоже -- рассчитываласилы. Знала, что умереть -- мне их хватит, авот бороться зажизнью Человек не обязан быть железным. Подвиг -- это мгновенная концентрация духа. Во всяком случае -ограниченная во времению

-- Почему мы сидим здсь?

-- А ты что? -- чувствовалось: Ириназадаст сейчас главный вопрос, -- ты приехалю надолго?

-- Навсегда, -- твердо ответил Тамаз. -- Если тебе плохо в Тбилисию

-- Нет, Тамазик, нет! -- продолжалабить Ирину лихорадка. -- Я благодарназатвой приезд. Но это тоже только хорошие намерения. Родные, друзьяю Работа, в конце концов!..

юРазговор казался бесконечным, ходил кругами, поэтому, когдамы увидели наших героев бредущими зимними ночными улицами -- беззащитные цветы наморозе, парижское чудище навязнущих в снегу колесиках: очень эффектно! -- выяснилось, что продолжается он как бы с той самой точки, с того самого многоточия, накотором оставили мы его в зале:

-- юТбилиси сказка, СтранаЧудес, Зазеркальею Но маленькую Алису тудане пропишутю

-- Как не пропишут?! Как, то есть, не пропишут?!

-- Подожди, подожди, миленький! Я не в том смысле. Дахоть бы и в том. НатэлаСкорпионовнаю

-- Зачем ты ее так назвала?!

-- Извини, Тамазик, само сорвалось. И ты прав, что одернул. Это твоя матью Ты здесь все равно не выживешью

-- Совсем меня презираешь, да? Не считаешь мужчиной?

-- Считаю, миленький, считаю. Я верю: ты способен навсе. Ради меня, ради любвию Ради своей гордости. Но ты сломаешься тут, один, и я никогдасебе этого не прощу.

-- Как один? А ты?

-- А я не в счет. Я -- с минусом. Меня самое надо поддерживатью

юФигурки уменьшались, таяли. Словазатихалию

У подъездаподжидал квадратный Васечка.

-- Эй, парень, -- сказал Тамазу. -- Отойдем? А ты, Ираю давай. Давай-давай отсюдова!

-- Васечка! -- бросилась к нему перепуганная Ирина. -- Это ж муж мой! Оставь нас, пожалуйста, в покое!

-- Я сказал: чеши! Я тебя предупреждал? Предупреждал, спрашиваю?

-- Тамаз, не надо! -- крикнулаИрина. -- Не связывайся! Беги! -- и кивнуланадверь парадной. -- Я его подержу!

Но тут и сам Тамаз прикрикнул:

-- Уйди-уйди! Подожди в подъезде! Ну! Кому сказано?!