Раиса Крапп - Прикосновение звёзд

Глава тридцать третья

сэр Кренстон застаёт "улитку" вне убежища,

и Гретхен рассказывает ему о нелепом наваждении

Человек перемахнул через подоконник, и встревожено позвал:

- Гретхен?

- Господин Кренстон! Это вы!.. - выдохнула она.

- Проклятая птица разбудила-таки вас.

- Какая...птица?..

- Филин прилетел и расшумелся в саду, вот я и хотел закрыть ваше окно, чтобы вас не потревожило его уханье.

- Ох... нет... я и не слышала никакого филина.

- Но что-то вас испугало? Вы белее простыней.

- Ваш силуэт... Мне показалось... - она судорожно потянула на себя одеяло и торопливо закуталась в него, как будто её знобило.

- Вы всё еще боитесь? Хотите, я зажгу свечи?

- Д-да, прошу вас...

Подсвечник с тремя свечами осветил его склоненное лицо, а Гретхен казалось, что она еще не до конца освободилась ото сна, потому что его фантомы всё ещё жили в её сознании, наваждение застилало глаза.

- Гретхен, друг мой, - помедлив, заговорил сэр Кренстон, - соблюдая приличия, я обязан сейчас же покинуть вашу спальню. Но как могу я оставить вас, видя, что вы так взволнованы. Вы испуганы, встревожены - как же могу я оставить вас наедине с вашими страхами? Я знаю, вы предпочли бы, чтобы я именно так и поступил. Порой я вижу в ваших глазах едва ли не враждебность и тщетно пытаюсь найти этому причину. Чем я вызываю в вас такие чувства?

- О, сэр Кренстон!.. - едва выговорила Гретхен, в отчаянии глядя на него.

- Отчего вы не хотите довериться мне? Что вас останавливает?

Он умолк, но теперь и Гретхен молчала. Кренстон ждал, и она подняла голову, тихо проговорила:

- Я и сама упрекаю себя в неблагодарности, - Гретхен поспешно подняла руку, останавливая его, - Вам не нравится слово, так ведь суть не в нём. Пусть будет - несправедлива. Я спрашиваю себе - почему?

- И не находите ответа?

- В том-то и дело, что нахожу... Но это ещё бОльшая несправедливость по отношению к вам... если не сказать безумие...

Гретхен в самом деле знала теперь причину того внутреннего барьера, который вставал перед нею всякий раз, даже если она хотела что-то рассказать сэру Кренстону. Сон будто разогнал туман смутных, неосознаваемых разумом ощущений. И то, что она поняла теперь, было столь бессмысленно, настолько не имело к нему отношения, что она должна была рассказать о них Кренстону умолчать было бы ещё несправедливее. Но поймёт ли он, что она не виновата, что вопреки её воле из страха, бессилия, несчастий и болезни так причудливо перекинулись мостики, соединив несоединимое...

- Скажите мне, Гретхен, как бы странно это вам не казалось. Я знаю, сегодня я непозволительно настойчив, но простите мне это... И вы нездоровы, я это тоже помню, но... Маленькая улитка как будто покинула свой домик, - он чуть улыбнулся, - может быть, я застал её врасплох. И боюсь, что утром снова найду её замкнувшейся на все запоры.

- Я скажу вам... Но пожалуйста, не сердитесь на меня, я заранее прошу у вас прощения - наверное, разум изменяет мне. - На губах Гретхен появилась тень виноватой улыбки - она отвлеклась от своих страхов, бледность стала сходить с лица. Она собралась с мыслями и заговорила: - Однажды мне встретился человек... Одно его присутствие внушало мне страх.

- Он обошёлся с вами жестоко? - не сразу спросил Кренстон.

- Нет, - Гретхен медленно покачала головой. - И хотя в минуту встречи с ним я не искала помощи, и не просила о том Бога... но Господь свёл нас на одной дороге. И тот человек заставил смерть отступиться от меня - я жива теперь благодаря ему. Со мной он был неизменно дружелюбен... Но я стала свидетельницей... жуткого события, - голос Гретхен пресёкся. - Я видела, как жесток он может быть...

- И вы ожидали, что с вами он обойдётся так же?

- Не знаю... - Гретхен болезненно свела брови. - Я не могу объяснить своего страха перед ним... Страх набрасывается на меня, как... огромная штормовая волна... и оглушает, парализует, просто отнимает возможность дышать... Её ведь не остановишь усилием разума...

"Я знаю, что такое жестокость, я не понаслышке знаю о побоях и издевательствах...Может потому мне не переносимо видеть истязание других и быть рядом с тем, кто на это способен..." - мелькнуло в мыслях Гретхен, но ничего этого она не собиралась говорить сэру Тимотею.

- Вы и теперь боитесь того человека? Вы ещё не говорите о нём в прошедшем времени? Почему?

- Пожалуйста, не осуждайте, не браните меня за глупость, но... Гретхен замолчала, преодолевая себя, и - как в ледяную воду прыгнула: Иногда в вас я вижу его...

- О, Господи, Гретхен!..

- Простите мне, ради Бога простите!.. Я понимаю, что, должно быть, я не в своём уме... Но вдруг мелькает он в каком-то повороте головы, в движении руки, в осанке. Особенно, когда я не вижу вашего лица. Вот как теперь - я увидела только силуэт... Я была уверена, что это он... Наверное, виноват сон...

- Сон?

- Да. Мне снился сейчас страшный сон. Будто этот человек явился сюда... в сад. Я бежала от него и нашла убежище... в ваших объятиях. А потом увидела, что вы - это он... То есть, ваше лицо оказалось скрыто чёрной маской, как у него...

- Немой Пастор.

- Да...

- Когда вы появились в моём доме, первые ночи были очень неспокойны. Вы разговаривали во сне.

- И - что?..

- Вы называли это имя, и я понял, что вам довелось с ним познакомиться.

- Выходит... вы знали?!

- Да, знал.

Глава тридцать четвертая

Гретхен рассказывает о своих ценностях,

а Кренстон демонстрирует самодурство

Некоторое время Кренстон молчал, потом проговорил:

- Гретти, - от сэра Кренстона не укрылось, как Гретхен вздрогнула, и глаза её метнулись к нему, будто взмолились. Но она не проронила ни слова. Я хочу, чтоб вы знали, как много значит для меня ваше доверие. Вы решились отдать мне кусочек вашего прошлого, и я очень благодарен вам.

- Не торопите меня... Прошлое ещё так близко, ещё слишком болит.

- Вы думаете, что одна справитесь успешнее? Простите мне моё нетерпение, оно от желания помочь вам, облегчить ваше состояние, быть хоть чем-то, хоть в самом малом полезным вам...

- Хоть чем-то?! Господин Кренстон, теперь я слишком хорошо знаю цену этой малости! В дни, когда судьба ожесточается к тебе как к нелюбимой падчерице, всё занимает своё истинное место в ценностях жизни. Когда от голода и холода никак не заснуть, а наместо подушки камень придорожный тогда высшей ценностью становится простая человечность, кусок хлеба, протянутый от чистой души, и самый примитивный кров, лишь бы под ним было тёпло и сухо. Среди злобы, жестокости, бесчеловечности я нашла сосредоточие милосердия и доброты - ваш дом. И обрела много больше, чем кусок хлеба и крышу над головой. Вы приютили нищую и позволили жить, как принцессе.

- Вы и есть принцесса, - как будто через силу улыбнулся Кренстон, разве по вас не видно... А что касается того немого... В наших местах личность известная. И довольно противоречивая. Жестокий, недобрый... да, это всё о нём. Но есть люди, которые вместо слова "справедливость", произносят его имя.