Раиса Крапп - Утолю твои печали

Глава третья

...А потом - этот звонок. И кто бы знал, что творилось в его душе, когда ехал к ней... Звонок встревожил по-настоящему. И даже не то, о чем сказала Ксеня - сказала она не много. Но что решилась позвонить, - значит там всерьез, значит по-другому уже никак нельзя было. Арвид достаточно повидал в жизни. Кто-кто, но только не он мог позволить себе надеяться, что все как-нибудь еще само собой "рассосется". Ксеня сделала лучшее, что могла предпринять в этой ситуации.

Арвид чуть улыбнулся: Ксюша... девочка... какая она все же умница... Боялся встречи. За нее боялся, за Олега. Сможет ли она ни взглядом, ни словом, ни голосом... Это жестоко - так испытывать ее. И когда он дал себе слово никогда больше не видеть беспредельно любимую, желанную... - он хотел избавить ее именно от этого. Если бы не звонок... А если у нее не хватит сил? Тогда он должен будет все сказать брату? "Брат, я полюбил впервые в жизни, я схожу с ума от любви к твоей жене"? Это - не жестоко? Впрочем, может быть, для Ксени он уже ничего не значит? Мысли, мысли... как обрывки спутанных нитей. Осаждали, мучительные, непрошеные.

Арвид вздохнул долго. А Олег счастлив, это так явно. Арвид помотал головой - ненормально все это, зачем так? за что им такая любовь? Ксюша... милая, желанная, не его... и такой всегда останется... Снова вырвался длинный вздох. Арвид тряхнул головой, прогоняя мысли о Ксении - довольно! Приказал себе спать. Его учили быстро засыпать в любой обстановке - очень важно уметь дать организму полноценный отдых и вовремя восстановить силы. Но сейчас Арвид не хотел заниматься дыхательной гимнастикой, волевым самовнушением и прочими методами саморегуляции. Не совмещались эти хладнокровные приемы с Ксеней, с Олегом...

Арвид не заметил, как заснул, но спал недолго. Как будто толкнуло что изнутри - он резко открыл глаза. Прислушался - темнота была покойной, сонной. Арвид расслабился, взглянул на часы. Полчетвертого. Часа два всего спал, а сна ни в одном глазу. Странно - инструктор приснился... Наверно, как продолжение разговора с Олегом. Надо же, будто благословил... Спасибо тебе, Батя. Вот кому не грех отдать бессонный час ночи.

Инструктор называл его Гусаром. Арвид давно, еще со времен армейской службы чувствовал - то, что они выполняют по приказу, часто бывает довольно мерзким делом, нечем тут гордиться. Поэтому, когда приходилось называть свое имя, у Арвида возникало ощущение, что тень ответственности за его деяния начинает нести и отец, и Олег, и даже мама. И он перестал называть себя без нужды, а иной раз пользоваться "псевдонимом". Так было и с тем случайным соседом по столику в ресторане, которому по пьяному делу он, всегда сдержанный, неожиданно сказал о себе больше, чем надо. Однако имя все же не прозвучало.

Когда имя спросили в Центре, Арвид глянул дерзко:

- Работать на вас я буду, или имя-фамилия?

И вместо имени ему молча вписали в личное дело: "Угрюмый".

Но Батя называл его иначе. Хотя гусарского в нем вроде бы и не было ничего - ни лихости, ни черных усов, ни побед альковных. Да и звучала эта кличка вроде как насмешкой. Вопросы там не поощрялись, но однажды в добрую минуту Арвид спросил - почему Гусар?

- А ты по натуре гусар. Во-первых, их военное племя, как и твое, было обособленно от остальных служак. Гусары верой и правдой царю и Отечеству служили - и ты служил. Скопидомство презирали: и жизнь, и последнюю копейку - другу, не рассуждая. Вот великодушие, - это доблесть, даже к врагу, когда он повержен. Твое это? Твое, Гусар, не отбросишь. Только вытравим мы это дерьмо из твоей натуры. Не можешь ты другу жизнь отдать, жизнь - дело святое, она делу принадлежит. Если дело на втором месте, ты сам дерьмо, а никакой не профессионал. Ну, а к врагу великодушным будешь только до тех пор, пока спиной к нему не повернешься, потом ты уже никакой не будешь. Понял, Гус-с-сар?

Сам инструктор избытком великодушия не страдал. Позже Арвид узнал, что инструктор долго был с "Черными всадниками", это сказало о нем почти все. Арвиду доводилось уже встречаться с бойцами, работающими в этом стиле. Из любой, самой "нежной" отработки они умудрялись выйти в жесткий контактный спарринг. Эта родовая бурятская борьба переходила из поколения в поколение едва ли ни со времен Чингисхана. "Черные кентавры" - было бы точнее, потому что название стиля расшифровывают так: ноги - боевой конь, руки и туловище всадник, чернота - цвет ночи. Пока они не выходили на ковер, парни эти вроде ничем и не отличались от остальных, а все же были заметны - может быть, глаза выдавали их особое отношение к миру. Слепое, безоговорочное подчинение "сенсею", сам стиль борьбы был несовместим с добротой, доброту он из человека вытравливал, делал его зверем.

Их, всадников, называют еще "волчьей стаей", потому что в драке они стараются разбить противника на бойцов-одиночек, и потом добивают по одному. Единственный шанс выстоять против них - стоять спина к спине, прикрывать друг друга, иначе разорвут. С таким "волком" и свела судьба Арвида.

Вот уж чья внешность была совершенно обманчива... Когда Арвид впервые увидел его, подумал, что этот субтильный тип гражданской наружности преподаватель какого-то теоретического курса. Он был чертовски хорош. Женщины, вероятно, сходили по нему с ума. Поджарый, с великолепной осанкой, он излучал прямо-таки голливудское обаяние. Его красивая седая шевелюра всегда выглядела так, будто он только что вышел от модного парикмахера. Одевался великолепно. Он и на "рукопашку" при галстуке являлся. И работал, как артист, едва ли не двумя пальцами, а выбитое оружие аж свистело, пистолет черной грампластинкой крутился в воздухе.

На первом занятии Арвид оказался жестоко избитым. Он, разведчик спецназа, считавшийся отличным бойцом, не смог провести ни одной атаки. С горем пополам прикрывался блоками, большинство из которых инструктор просто сминал, ломал, и непонятно было, откуда столько силы в этом худощавом человеке. А уж его дьявольская, неуловимая ловкость... Его уникальный боевой стиль был совершенно незнаком Арвиду, что-то среднее между русской плясовой и восточными единоборствами. Смесь получалась гремучей. "Тренировка" закончилась, когда Арвид не смог подняться. Инструктор оставил его лежащим на полу, "приободрил" на прощание:

- Через месяц позволишь себя так же отделать, хренов спецназовец, уйдешь отсюда по-английски, не прощаясь.

Через месяц Арвид выстоял до конца. Но до главного боя было еще далеко. Потом, гораздо позже того дня, когда Арвид получит по нему зачет, инструктор, усмехнувшись, скажет, что такого экзамена он еще никому не назначал.

- Почему мне? - спросит Арвид, потому что тогда они уже будут на равных. - Я не лучше и не хуже.

- Верно, - ответит инструктор. Помолчав, вдруг добавит непонятно: Платим за все. За ошибки - вдвойне.