Раиса Крапп - Утолю твои печали

контролировать себя, смятая волной страха, боли, плохо помнила, что это было с нею. Все кончалось отчаянием, депрессией, в которой она потом тонула.

Он жалеет ее, это понятно, терпит. Наверно, из чувства долга, тоже. И надеется, что время все исправит. Он просто не представляет, что с нею происходит, как... Он не понимает, что ее изуродовали, она инвалид... И наверно, не поймет... Будет продолжать надеяться... А ей эти его неосуществимые надежды, как соль на открытую рану. И ко всему... Разве ее присутствие не будет - даже против воли его - напоминать об Олеге? Разве забудет он, что все случилось из-за нее? Так много против них... У нее нет будущего - зачем обрекать на то же Арвида? Он этого не заслужил. Чем скорее все прекратится, тем лучше... Тем лучше, чем больнее она сделает ему... Вместо будущего у нее теперь лишь воспоминания. И не только хорошие разные...

...После звонка Сан Саныча ей стало легче. Мучительное беспокойство отпустило ее, она ожила, повеселела, ее больше не тяготило общество Полины. Та задала осторожный вопрос об Олеге, о его родстве с Арвидом, то бишь с Евгением Павловичем, и Ксеня с удовольствием заговорила о них. Ей было приятно говорить о дорогих ей людях. Она рассказала, как познакомилась с Олегом. О том, как льстила ей зависть подружек, свидетельниц Ксюшиной "осады". Как стремительно завоевал он ее, покорил отчаянными, безрассудными, красивыми поступками. Как она сдалась, и в

тот же день он привез ее в ЗАГС...

- Я не пожалела, - говорила со светлой улыбкой Ксеня. - Он настоящий мужчина. Мне посчастливилось.

- А Женя? - помедлив, проговорила тихо Полина.

- Что - Женя? - Ксения почувствовала, как льдинкой прикоснулись к сердцу.

Через паузу Полина спросила:

- Почему у них разные фамилии?

Это было не то, что Ксеня почувствовала за коротким вопросом.

- Они сводные братья, - солгала она.

- Я так и подумала, когда Олега твоего на фото увидела.

- Но такое родство, как у них, и у родных братьев не всегда бывает.

- Вот это хорошо.

Потом они встречали Сан Саныча, обедали все вместе, и обед был долгим, потому что Сан Саныч рассказывал о том, что видел, а они спрашивали его снова и снова, и хохотали все четверо, подшучивая над его конспираторским талантом. И хозяева искренне радовались, что гостья их, наконец, искренне смеется и шутит. Потом Ксеня помогала Тамаре убирать со стола, мыть посуду, потом - с легким сердцем и почти счастливая вышла погулять... А уже пришло время бить тревожным колоколам, уже распростерлись черные крылья беды... Но колокола молчали. И даже тень беды не омрачила сияния бездонного небо...

- "Бог, который есть любовь, почему он бывает таким жестоким? Чей грех потребовалось оплатить столь высокой ценой? Да, да, я знаю, нам троим было за что платить..."

Жизнь - как большой супермаркет. Есть предложения на любой вкус, чем-нибудь, да соблазнишься. Хочешь грешную любовь - бери, домой доставим. Хочешь жизнь другого существа, такого же, как ты, ничем не хуже, может и лучше - на, коль хочется. Только не забудь, что платить придется. А цены на этикетках нет. И никто не предупреждает, сколь велика будет плата. Ксения выплачивает ее до сих пор - безумием тела, снами, беспощадной памятью... Она знает, что всю жизнь носить ей клеймо этой памяти - несмываемое, столь яркое, будто все случилось лишь вчера.

...Она не видела их и не подозревала о чьем-либо присутствии до того самого момента, пока безжалостные жесткие руки не смяли ее... И крик заглох в тряпке прижатой ко рту... Ударил резкий, удушливый запах...

Пришла в себя она уже в машине. Нет, не пришла, в голове лишь чуть прояснилось, настолько, чтобы она смогла понять, что ее везут на заднем сиденье машины, зажатой с обеих сторон двумя мужчинами. В следующее мгновение в салоне, будто граната взорвалась: Ксеня метнулась к дверце, вцепилась в ручку, открывающую ее, одновременно всем телом ударила в того, что сидел справа. Дверь распахнулась, и мужчина на полкорпуса вывалился наружу, но тут их обоих рвануло назад. Ксеня упала спиной на того, кто втащил их, извернулась по-звериному, вцепилась ногтями... Она колотила кого-то, царапалась, пиналась, кричала от злости, боли и отчаяния. На нее, которую никто никогда и пальцем не трогал - ни родители, ни недруги в детстве - удары сыпались градом. Но она в горячке не обращала на них внимания. Машина ходила ходуном.

- Успокойте же ее! - кричал водитель, на долю которого тоже досталось.

В глазах у Ксени полыхнуло, и она провалилась в беспамятство.

Когда она очнулась во второй раз, руки ее были связаны. Пошевелилась, и движение отдалось в пояснице пронзительной болью. От неожиданности Ксеня едва не вскрикнула.

- Будешь сидеть тихо, никто тебя пальцем не тронет, - сказал мужчина справа.

Ксения подумала, что он говорит правду. И тут ей стало страшно. Вспомнились слова Арвида о том, что лишь из-за нее и он, и Олег сделают все, что от них потребуют. Она - способ шантажировать Олега. Ее не тронут, чтобы вернуть в целости и сохранности, потому что им нужно сотрудничество ее мужа. Но чем придется заплатить ему?..

Ксеня резко встала - голова закружила так, что ей пришлось ухватиться за спинку кресла. Сердце отчаянно колотилось...

Довольно... Если б можно было хоть что-то изменить, исправить, она в кровь истерзала бы сердце, изорвала бы его в клочья... Если бы это помогло хоть чуточку. Может быть, она садистски изводит себя этими воспоминаниями в надежде, что страдания уменьшают ее вину. Нет. Ничем ее не искупить, вина ее теперь пожизненная мрачная спутница. Как и память о том дне, - сосредоточии немыслимо жуткого, о чудовищном дне, столь внезапно и страшно лишившем ее абсолютно всего...

Глава пятая

...В тот день Арвида заинтересовала одна из дач в пригороде. Здешний район пригорода считался самым удобным, чистым и живописном, а следовательно - одним из престижных. Дачи там были добротные, стоили дорого, а получить участок под строительство было практически невозможно. То есть землю, разумеется, давали, но не простым смертным.

Дача эта всплыла два дня назад, когда Арвиду понадобился очередной, не оговоренный заранее визит. Слова о ней прозвучали в таком контексте: "Мы на даче у Баранова встретились".

Выяснилось, что Баранов, хозяин дачи, живет один, возраста еще не пенсионного.

- Да нет, он нигде не работает, говорят, инвалид. Может оно и так, кто спорит, но внешне с ним все в полном порядке. На что живет, на что живет... Откуда я знаю? Кто сейчас об этом спрашивает? Но пенсии, даже приличной, пожалуй, маловато - дачка хороша, да и обставлена не убого. К тому же вкус жизни знает - вино не какое попало пьет, закусывает не селедкой, и женщин предпочитает дорогих. Может, сбережения трудовые, может - в лотерею выиграл, не знаю. А вообще - спокойный, серьезный человек. Да, мы иногда собираемся у него. Ну, зачем? Отдохнуть, шашлычки пожарить, водочки попить. У него хорошо, спокойно. Иногда - дела какие-нибудь обсудить. То есть, как кто встречу назначает? Кто именно? Ну, не знаю... По разному. Иной раз он звонит, иногда встретишь кого-нибудь, скажут: "Тогда-то у Баранова встречаемся". По-разному.