Дмитрий Красавин - Хаос и музыка

Дмитрий Красавин

Хаос и музыка

Убийство, наркотики, следственный изолятор...Детектив?

Пожалуй, да. Но еще - размышления о вечном и преходящем, о феномене "я" и таинственном "Некто", овладевающем плотью человека...

Музыкант играл на скрипке - я в глаза его глядел

Я не чтоб любопытствовал - я по небу летел.

Булат Окуджава "Музыкант"

Стена его построена из ясписа,

а город был чистое золото,

подобен чистому стеклу

Откровение Иоанна Богослова гл.21.18

Глава первая

... "Есть такая партия!" - напугал собравшихся лидер...

... два зеленых человечка вышли из тарелки и направились в мою сторону...

... а голова мужчины лежала на пластмассовом подносе посередине стола...

... население поддержало федералов...

... жемчужные волосы Элизабет рассыпались по бедрам партнерши...

Выхватывая из текстов статей отдельные фрагменты, Сергей бегло пробежал глазами все полосы газеты. Для переданных им лично главному редактору еженедельника материалов (небольшая статья и три фото) по проблемам детского музыкального образования снова не нашлось места.

Он скомкал газету, бросил ее на пол, поднялся с кресла и, накинув на плечи пиджак, не переобувшись, в мягких домашних тапочках, вышел на улицу.

Моросил мелкий дождик. Сергей, секунду замешкавшись, ступил назад в подъезд, снял тапочки, протиснул их в щель между ребрами отопительного радиатора и босиком зашлепал по мокрому асфальту в сторону набережной.

- Для смакования подробностей о дурацких выходках амбициозных крикунов, вельможной лжи, бредовых рассказов о зеленых человечках у них места достаточно, а для серьезного разговора о реальных судьбах маленьких музыкантов они его не находят, - распалял он себя и, ускоряя шаг, громко вслух размышлял:

- Неужели политические дрязги, похождения воров и проституток интересуют читателей больше, чем вопросы воспитания собственных детей, вопросы гармонии и красоты музыки, которая непременно (а как же иначе!) пробуждает гармонию и красоту в душах? Господи, какими дикими стали мы, едва лишь сбросив шоры идеологической цензуры!

- А может, поторопились освободиться от шор? - мелькнуло где-то в дальнем уголке сознания. - Лошади без шор тоже шарахаются на дорогах в разные стороны.

Но тут же устыдился:

- Нет. Мы, в конце концов, люди, а не скот.

- Но если не скот, - возразил он себе минутой позже, - почему тогда премьера симфонической поэмы "Молога" прошла в полупустом зале? Почему не заинтересовала ни теле- ни радиожурналистов? Куда, наконец, подевались музыкальные критики? Неужели сердца людей настолько зачерствели, что музыка стала для них недоступной?

Обычно спокойного, даже несколько флегматичного Сергея довольно трудно было вывести из состояния душевного равновесия. Газета с ее преимущественной ориентацией на личностей страдающих прогрессирующей дегенеративностью, явилась последней каплей в потоке обманов, неудач, непонимания, который настиг его и теперь, сорвав с места, закружил в своих струях сообразно утвердившимся на всем пространстве России законам Хаоса. Фактический провал "Мологи"; нищенская зарплата в филармонии; бегство в Эстонию жены, испугавшейся не столько бытовых трудностей, сколько всеобщего одичания нравов; невозможность более содержать в музыкальной школе бесплатные учебные группы - все это слагаемые потока Хаоса, который отныне приобретал власть и над ним, Карякиным Сергеем Андреевичем, профессиональным музыкантом, композитором, лауреатом двух республиканских конкурсов виолончелистов.

В скверике у реки было безлюдно: боязливые горожане давно уже отказались от неспешных вечерних прогулок по набережной Волги. Темнело. В сгущавшейся черноте терялись длинные туловища фонарей: лампы в светильниках были разбиты еще в начале перестройки, а соединяющие их провода обрезаны в разгар "медной лихорадки". Сергей спустился по обрывистому берегу вниз и присел на влажный, обкатанный волнами камень.

Дождик перестал, но ни звезд, ни Луны по-прежнему не было видно. На поверхности реки отражались блики отдаленных огней дебаркадеров, расставленных вдоль фарватера бакенов, одиноких, еще не уснувших окон домов и замершего возле деревянного причала речного трамвайчика. Этого света было вполне достаточно, чтобы не чувствовать себя потерянным в темноте, а темноты было достаточно, чтобы не видеть разбросанные вдоль берега обрывки бумаг, бутылки, ржавые остовы матрасов, детских колясок... Волга тихо плескалась возле его ног, напоминая самим своим существованием о том, что есть в этой жизни нечто вечное, неизменное, спокойное и чистое. Сергей не видел плавающих на ее поверхности пятен мазута, поэтому верил реке и понемногу успокаивался.

Ах, до чего же доверчивы эти виолончелисты! Для того, кто оказался в потоке Хаоса нет права на передышку - тихие омуты лишь этапы на пути к стремнине.

Резкие хлопки выстрелов заставили Сергея вскочить с камня и поспешно вскарабкаться наверх. Тотчас он увидел мелькавшее между стволов деревьев обнаженное женское тело. Женщина бежала прямо на него. Болезненно-белый цвет груди; широко открытые глаза, в которых читался неподдельный ужас; прерывистое, со всхлипами дыхание...Сергей непроизвольно расставил руки в стороны:

- Стойте! Что случилось?

Незнакомка увернулась от выброшенных из темноты рук и через мгновение исчезла.

- Остановите! Остановите его! - донесся из глубины сквера ее задыхающийся от бега, полный мольбы голос.

Совсем рядом с Сергеем снова послышался выстрел. Сергей прижался к стволу дерева и увидел бежавшего по тротуару мужчину. Преследователь так же, как и убегавшая от него женщина, не отличался богатством гардероба. Времени для раздумий не было. Схватив случайно оказавшийся под ногами обломок доски, Сергей бросил его под ноги бегущего. Мужчина споткнулся и, падая, с налету ударился виском о бетонную кромку тротуара. Затем вскочил на ноги, сделал еще два шага вперед и снова упал. Сергей подхватил вылетевший из рук незнакомца пистолет и тут же направил его на лежащего:

- Стой! Не подходить!

Мужчина лежал без признаков жизни и явно не собирался ни вставать, ни тем более подходить к Сергею.

- Не шевелиться! - скомандовал Сергей.

- Бу-ууу, у-ууу, - послышался над рекой гудок теплохода. И сразу вслед за ним над набережной исчезли все звуки.

Сергей с осторожностью, не опуская наведенного на незнакомца пистолета, обошел распростертое частью на траве, частью на асфальте тело и тронул его носком голой ноги:

- Эй, ты жив?

Гнетущая тишина заполняла все окружающее пространство.

Сергей нагнулся над незнакомцем, повернул к себе его голову и ощутил на ладонях липкость крови. Он резко выпрямился и, стремясь тотчас же избавиться от этого кошмарного ощущения, принялся с силой тереть пальцы сначала о рукоятку и ствол пистолета, затем, засунув оружие себе за пояс, о лацканы пиджака.