Юрий Крымов - Танкер Дербент

- Отправили, слышь, телеграмму, - говорил Володя, - "на основе соревнования и ударничества..." Спекулируют, подлецы!

- Черт с ними, - промолвил Гусейн равнодушно, - туман идет лавой. Вот и скорость убавили, я слышу.

- Обидно, - сказал Володя, - на чем спекулируют! Ну, пойду я...

Гусейн остался один. Вокруг все двигалось медленно и бесшумно. Серые клочья тумана ползли по палубе, цепляясь за люки, взбираясь по ступенькам трапов, и от них пахло затхлой сыростью и еще чем-то удушливым, напоминающим отработанный газ.

Рявкнула сирена "Дербента" коротким, простуженным гудком, и ей откликнулось тонким воем встречное судно, мигнув в тумане зеленым глазом. Гусейн присел на корточки и обхватил руками колени.

- Плохо, - сказал он тихонько, и голос его прозвучал слабо и глухо, испохабили соревнование своими телеграммами... подлецы, подлецы! И на берегу такие же... - Он нетерпеливо перебирал в уме все случившееся за последние дни, надеясь найти еще что-то, самое плохое, что переполнит его и разрешит предаться отчаянию.

"Туман задержит, здорово задержит... и Женя на бульвар не придет. Туман и позднее время - ни за что не придет! Сколько уж мы не виделись? Да и на что я ей сдался? А Басов агитирует. На что он надеется, когда на берегу лавочка и все покрывают друг друга и не найдешь концов?.. Отписки, фальшивые донесения. А может быть, Басов ни на что не надеется, и он такой же, как астраханский диспетчер, такой же, как Касацкий и Алявдин, только гораздо хитрее?.. Порт близко. Там остров, теперь огни пойдут, огни... Пивка бы хлебнуть теперь! Самое время..."

Он подошел к борту и, положив руки на перила, повернул лицо навстречу плывущему из тумана зареву портовых огней. Так стоял он, поминутно сплевывая сладкую слюну и вздрагивая от сырости, пока не загремели брошенные сходни. Тогда он сбежал на пристань и пошел не оглядываясь, облегченно размахивая руками, словно покидал танкер навсегда.

Вахтенные сновали по палубе, перекликаясь в тумане, и им было не до Гусейна. Его увидели час спустя моряки с "Дербента", зашедшие в пивную погреться. Среди них был и слесарь Якубов, тот самый, которого Гусейн научил обращаться с подъемным краном, - тихий, незаметный человек, бросивший курить только потому, что, покупая папиросы, раздавал их другим. Он ахнул, заметив Гусейна за соседним столом, и все порывался подойти к нему, чтобы увести на пристань. Но палубный матрос Хрулев крепко держал слесаря за рукав.

- Не лезь, пожалуйста. Сейчас этот ударник себя покажет! - шептал он злорадно. - Да сиди, говорю!

Гусейн поводил вокруг светлыми бешеными глазами, стараясь поймать ускользавшие взгляды соседей. Он развалился на стуле перед батареей пустых бутылок, и к нижней губе его, отвисшей и покрытой пеной, прилип погасший окурок. Вокруг столика давно уж беспокойно кружили официанты, а напротив случайный собутыльник - маленький потрепанный человек, испуганный и ослабевший, - покорно жмурил пьяные глазки, собираясь улизнуть.

Внезапно Гусейн поднялся и стряхнул со стола бутылки. Пошатываясь и шагая по цветным осколкам, он пошел к двери, и навстречу ему двинулась белая армия официантов, угрожающе помахивая салфетками, но у выхода он толкнул одного ладонью, и тот ахнул, ударившись головой о косяк. Гусейн выскочил на улицу и побежал, слыша позади свистки. В пивной Хрулев Качался от смеха, хлопая себя по коленкам, Якубов протягивал деньги официантам, упрашивая не делать скандала.

Гусейн уже не мурлыкал тоненько и нежно, как на море в предзакатные часы. Захлебываясь от пьяной одышки и помахивая над головой кулаком, он ревел, как паровая сирена. Прохожие сворачивали на мостовую, у подъезда кино под фонарями оглушительно визжали подростки:

- Бичкомер!.. Бандюга!.. Галах!..

На перекрестке Гусейн расставил руки, преграждая дорогу заметавшейся в испуге женской фигуре.

- Попалась, Марусь!.. - И, взглянув в побледневшее молодое лицо, вдруг улыбнулся потерянно и печально. - Чего боишься, разве я трону! Эх ты, милая!..

Ярость его внезапно исчезла, сменилась слабостью и покорной тоской. На бульваре он рухнул на скамью и рванул ворот рубахи. Деревья медленно уплывали слева направо, и стволы их купались в осевшей массе тумана.

- Теперь уж, конечно, не поправишь... - сказал он, тяжело ворочая языком, - теперь будут судить... в красном уголке, как тогда... Басов будет судить, ясное дело. Кон-е-е-шно! Ну-к что ж, судите, разве я против? Пож-жалуйста! - Он поднял голову и прислушался к вою сирены. - "Дербент" кричит... Эх, голосистый! Выберут якоря и пойдут... без меня. Очень просто.

В левом кулаке чувствовал он ноющую боль и влажность, словно раздавил что-то живое и липкое. Он поднес к глазам черную от крови ладонь.

"Где это я?.. Бутылки..."

Болела голова, и тошнота подступала к горлу. Еще завыла далекая сирена, и ноги Гусейна похолодели.

"Что это я сижу? Вот и еще сижу... и еще, - считал он мгновения, мучительно вытягивая ноги. - Если подняться теперь же, то можно дойти... Эх, пропаду!"

Наконец он сполз со скамейки и, поднявшись, закачался на длинных ногах, стараясь подавить приступ тошноты.

- Надо дойти, - сказал он громко, - и к Басову...

Пройти незаметно. Он же знает, болезнь у меня.

Возле продовольственной лавки под невесом стояли двое. У причала шипели волны в камнях.

- Ты говоришь, что он на бульвар побежал? - спрашивал Басов озабоченно и сердито. - И вы не могли остановить его? Герои липовые!

- Да мы не успели, он как бешеный, - оправдывался Якубов, - официанты и те отступились. Одного он ка-а-ак толканет! Сила у него...

- Смотрите, никому ни слова, - напомнил Басов. - Это не он ли идет, посмотри.

Человек двигался вдоль насосной станции, кидавшей на асфальт черный квадрат тени. Он шел как бы крадучись и в то же время спотыкаясь и загребая ногами. Издали слышалось его тяжелое, хриплое дыхание. Он увидел людей под навесом и остановился.

- Александр Иванович, - позвал он тихо, - мне нельзя на танкер?.. Поним-а-аю!

- Вам надо пройти в мою каюту, - сказал Басов резко, - старайтесь не начаться. Идите вперед.

Они шли гуськом та причалу. Якубов из деликатности отстал немного, сделав вид, что поправляет шнурок ботинка. Ему было жалко Гусейка. На палубе у сходней чернели фигуры вахтенных, крутилея и вспыхивал огонек папиросы.

Гусейн выпрямился и пошел по сходням. На середине он потерял равновесие и охнул, схватившись за перила порезанной рукой. На палубе засмеялись.

- В доску! - произнес чей-то голос. - Видали, ребята?

Басов взошел на палубу и остановился.

- Хрулев, - позвал он, - подите сюда!

Матрос подошел, пряча за спиной руку.

- Чего хотели?

- Есть предписание за курение во время погрузки снимать с работы и отдавать под суд. С вами это не первый случай...