Юрий Крымов - Танкер Дербент

- Ты понимаешь, Муся, - говорил Тарумов, - они перекрыли все прежние скорости! "Агамали" делает с грузом двенадцать, и это считается хорошим ходом.

Да что они, чудесники, что ли?

И Белецкая ответила сдержанно:

- Подождем радоваться. Они еще не пришли на рейд. Скорость большая, конечно, но... надо еще суметь закрепить достижение. До сих пор они вечно отставали, - прибавила она.

Но вскоре позвонили из редакции "Большевика Каспия", справлялись о скорости "Дербента". Муся говорила в трубку небрежным тоном:

- Последние сведения - скорость четырнадцать с половиною. Не верите? Тогда вам придется зайти на радиоцентр, чтобы убедиться... да, да, поздравляем...

Только бы их не задержали на рейде. Мы будем извещать вас каждый раз, как будет что-нибудь новое...

В восемь часов Тарумова и Белецкую сменили. Они шли вместе до перекрестка, как всегда, он держал Му-сю под руку, и оба они молчали, не стесняясь этого молчания, как люди, давно привыкшие друг к другу. Внезапно Муся спросила:

- Вероятно, о "Дербенте" напишут в газетах? Как ты думаешь?

- Обязательно.

- А портреты?

- Чьи портреты?

- Ну, их... стахановцев.

- Да ведь их сорок пять человек... Лучших людей, вероятно, заснимут, не всех!..

- Посмотреть, какие они... Слушай, Арсен!..

- Ну?

- Я читала, что Алексея Стаханова в прошлом году травили какие-то администраторы. Неужели это правда?

- Конечно, правда. Но почему ты спрашиваешь?

- Да как-то странно. Ну, прощай, Арсен.

- Прощай. Что ты какая-то чудная? У тебя глаза сделались большими... Смотри не попади под трамвай...

Под утро Тарумов вновь связался с "Дербентом". За ночь танкер не сбавил скорости. Он прошел расстояние до Астраханского рейда за тридцать один час. У Тюленьей банки его поджидал караван барж. К утру ветер посвежел и началась зыбь. Последнюю баржу подвели с трудом. Несмотря на это, разгрузка была окончена за три часа. Танкер уже шел в обратный рейс, и вдогонку ему с севера спешила крупная зыбь, грозившая замедлить ход.

Днем на радиостанции дежурила другая смена, и, явившись вечером на вахту, Тарумов посмотрел журнал. Никаких записей о ходе стахановского рейса не было. Прибытия "Дербента" ожидали после двенадцати часов дня, но уже в восемь часов радист услышал его позывные.

"Находимся на траверзе острова Жилого. Будем через два часа. Сообщите пристань погрузки".

- Как это может быть? - удивился дежурный. - Ведь если они сейчас на траверзе Жилого, то им остается хода часа три, не меньше. Может быть, радист напутал?

- Звоните в диспетчерскую, - усмехнулся Тарумов, - никто не напутал, все верно!

- Да не может этого быть. Я сам плавал, я знаю!

- Ты не знаком с их новой трассой. Они идут другой стороной острова, проливом. Этот путь много короче.

- Да ведь там мелко...

- Глубина восемь футов. Они идут порожнем, без балласта. Кроме того, они освободились от ненужных грузов и уменьшили осадку. Они все рассчитали, не беспокойся.

- Ах, молодцы! Недаром о них столько говорят в порту. Теперь о них узнают в Махачкале, и в Астрахани, и в Красноводске...

- Одного из них я знаю. Это радист Макаров.

Обыкновенный парень, совсем мальчишка... Очень веселый...

- А я знаю их капитана. Так себе, ничего особенного. Старичок. "Пожалуйста, голубчик... Спасибо, голубчик..." Тихоня.

И Муся, молча кусая губы, слушала этот разговор. Она притихла с утра, и на нее не обращали внимания. Неожиданно она сказала Тарумову деланно небрежно!

- На пристани, вероятно, будет много посторонних.

Что, если пойти посмотреть?

- Пожалуй, - согласился Тарумов, - я тебя провожу.

- Мне хочется прогуляться. - И она торопливо добавила: - Такой славный вечер!

Они шли по шоссе к нефтегавани. Муся машинально перебирала его пальцы, прижималась к нему плечом и молчала. Тарумов рассуждал вслух:

- Что такое стахановский метод? Рационализация, разумная организация труда, использование до дна технических средств производства. Мне кажется, что этот метод применим везде, где труд оснащен техникой. Почему не применить его в системе радиосвязи? Я даю сто с лишком знаков в минуту и быстро нахожу абонента. Но это еще не все. Если настроить передатчик и устранить шумовой фон... Как ты думаешь, Муся?

Они миновали корпуса завода, и в глаза им ударил нестерпимый блеск моря. Посреди бухты медленно разворачивался стальной гигант, возвышаясь над водой желтоватыми ржавыми бортами. За его кормой вскипали клубы пены.

- Это... он? - спросила Муся, останавливаясь.

- Он самый, стахановец! Пойдем скорее.

- Нет, погоди...

Мимо них прошли на пристань какие-то люди, оживленно разговаривая и помахивая портфелями. Тарумов услышал обрывок фразы: "...сто двадцать процентов рейсового задания..."

Муся освободила руку и смотрела на пристань широко раскрытыми глазами.

- Отсюда хорошо видно, - сказала она тихо, - дальше я не пойду.

Он взглянул на нее тогда с удивлением и некоторой надеждой, так как вспомнил, что на "Дербенте" плавает этот Басов... Так, значит, Муся не хочет видеть его?

Тарумов вынул часы.

- Теперь ровно десять. Они проделали этот рейс за шестьдесят три часа. Все-таки я сбегаю взглянуть, как они подойдут. Постой здесь, Муся.

Он махнул рукой и побежал под гору к пристани. Белецкая осталась одна.

За октябрь месяц танкер "Дербент" перевез на Астраханский рейд сто тысяч тонн мазута. Во второй декаде он перегнал "Агамали" и вышел на первое место среди нефтевозов Астраханской линии. Но уже в двадцатых числах месяца "Агамали" удачно провел свой первый стахановский рейс и вплотную пододвинулся к "Дербенту", снова оспаривая первенство.

На судне соревнование теперь вошло в привычку. Обыденными стали большие премиальные, заметки в газетах, переклички судов. Прекратились авралы в машинном отделении, текущий ремонт теперь производился без всякой натуги. И даже совещания команды протекали мирно, - новые предложения обсуждались спокойно, не вызывали недоверия.

Однажды, в конце октября, опять утром во время политзанятий Бредис закашлялся, побелел и закрыл лицо руками. Матросы повскакали с мест и беспомощно топтались вокруг. Бредис поднял голову и удивленно посмотрел на свои руки, залитые кровью.

- Занятия кончены, - угрюмо объявил Котельников, - можно разойтись.

Но никто не уходил, все столпились вокруг больного и заглядывали ему в лицо. Гусейн протянул ему носовой платок и отчаянно оглянулся вокруг, ероша волосы.

- Глупая история, - прошептал помполит. - Что ты смотришь на меня, Мустафа? Мы еще повоюем, браток.

Позови Басова...

Его отвели в каюту и уложили. Он вытянулся на койке костлявым телом, уставил глаза в потолок и затих.

Пришел Басов. Он распорядился принести воды и присел на койку больного.