Юрий Крымов - Танкер Дербент

- Так это нервы. За что вас судили?

- Извольте! Я ведь судовой моторист. Машина на судне - первое дело, и я человек нужный. Машину я знаю как практик, по опыту, по привычке, не то что судовой механик. Тот сначала учился, изучал машину по книге, а потом уже получил практику. Мне бы тоже интересно узнать, что к чему, да как узнаешь? Механик говорит: делай. Мое дело - исполнять. Привязался я к нему как-то: почему да отчего? Он оборвал: делай, не разговаривай! Не нужно ему, чтобы я знал, когда он сам знает и на себя надеется. А меня заело. Почему он свои знания при себе держит? Кажется мне, что я не хуже его понимать могу. Поругались мы на стоянке в порту. Тут эта самая минута и подошла... Одним словом, потребность запить. Я и запил моментально.

- И на судно не вернулись?

- Не вернулся. Я как в духан залез, мигом налился и стал зверем. Пьяный - я нехороший, свободно могу обидеть человека. К тому же у меня сила чрезмерная, знаете... Товарищи начали уговаривать, и вышла пьяная буза вспоминать не хочется...

- Прибили, что ли, кого?

- Да, было и это. А судили меня уж потом, когда судно обратно вернулось. В красном уголке всю команду собрали и меня посадили отдельно, как полагается. Помполит обвинителем был... "Он, - говорит, - льет воду на мельницу классового врага". Это я-то! Говорил он много, но мне ничуть не стыдно было, и я еще больше озлился, так что и защищаться не захотел... А стыдно мне стало только вот теперь, сейчас...

- Почему же теперь?

- Да как-то вы толково объяснили. Обыкновенный человек! Ножку цыпленка гложете... А так объяснили!

- Чудак человек, - улыбнулся доктор. - А куда вы едете, позвольте спросить?

- Поступаю на новый теплоход "Дербент". Отдел кадров посылает. Думают, что я на новом месте брошу пить. Я обещал, мне что ж...

- Надо бросить, обязательно надо, - сказал доктор, покашливая, необходимо взять себя в руки.

- Ладно. Вы тогда хорошо сказали. Лучше не скажешь... Хватит...

Над ними вспыхнул свет. Гусейн стоял посредине купе, заложив руки за спину. Он был грустен и словно прислушивался.

- Куда-то Женя исчезла, - сказал он. - Неужто все с этим долговязым?

- Нравится? - спросил доктор, улыбаясь.

Гусейн молча наклонил голову и вышел в коридор...

Поезд подходил к станции. На темном небе огни нефтяных вышек мигали как звезды, крупные и желтые. Женя, на ходу оправляя волосы, быстро прошла по коридору. Завидев Гусейна, она остановилась и повернулась к раскрытому окну. Он видел, что она вытерла глаза носовым платком. Тогда он подошел к ней и стал сзади.

- Дайте на вас посмотреть, - сказал он грубовато. - Случилось что-нибудь, Женя?

- Оставьте, - сказала она тихо, - пройдет... Я не хочу, чтобы заметили...

Гусейн взял ее за руку.

- Никто и не увидит, здесь темно. Он к вам приставал, да?

- Ничего, - она яростно высморкалась. - Такой подлец... Только, пожалуйста, молчите!

- Я вас позвал тогда, а вы не пошли, - сказал Гусейн укоризненно. - Где же он теперь?

- В тамбуре стоит... Но вы не вздумайте сказать ему что-нибудь...

- Не скажу. - Гусейн вынул из кармана медный пятак и подбросил его на ладони. - Знаете что? Идите себе в купе, как будто ничего не было. Понятно?

Она взглянула на него пристально.

- Вы хотите что-то делать? Гусейн...

- Изуродую его, как бог черепаху, - сказал он тихо и озабоченно, только и всего.

- Вы с ума сошли!

- Ничего подобного...

- Не смейте! - Она вцепилась в его рукав и отчаянно зашептала: - Я вас умоляю, я кричать буду, если вы...

- Чего вы волнуетесь? - сказал Гусейн удивленно. - Если вам неприятно, я не трону его. А не мешало бы.

- Нет, нет, я вас прошу. Что за дикость! Я чуть было сама не ударила его. - Она повела плечами.

- Жалко, что не ударили...

- Нет, теперь я довольна, что удержалась. Вырвалась и ушла. - Она заговорщицки приблизила к нему лицо: - Сейчас вы меня больше испугали. Дикарь этакий! Только не отходите от меня, он может прийти.

Гусейн покосился и рассеянно поиграл пятаком. Она стояла рядом и разглядывала его с интересом.

- Послушайте, - сказала она наконец, - зачем вам вдруг понадобилась эта монета?

- Эта? - Гусейн раскрыл ладонь и тотчас, сжав кулак, сунул ее в карман. - Это обыкновенный пятак.

- Вижу, - с усмешкой сказала Женя.

- От него удар тяжелее... - неохотно пояснил он.

Девушка округлила глаза и вдруг прыснула хохотом. Она хохотала, отвернувшись к окну и закрыв лицо руками. Нахохотавшись, она вздохнула и закусила губу.

- Простите, - шепнула она, силясь подавить смех, - это что-то невозможное, вы просто потрошитель какой-то.

Потом она сразу стала серьезна и горячо сказала:

- Все-таки я благодарна вам - вы хороший товарищ. Теперь мы выйдем вместе, и вы поможете мне нести вещи. Как славно, что мы познакомились! Через несколько дней мы можем встретиться с вами. Хотите?

- Хочу, - пробормотал Гусейн; он осторожно освободил руку и оглянулся. - Кажется, идет кто-то.

Штурман Касацкий шел по вагону, тихонько посвистывая. Теперь, при вечернем освещении, он казался моложе и стройнее. Он шел, четко выбивая каблуками размеренные шаги и картинно развернув плечи. Поравнявшись с Гусейном, он посмотрел ему в глаза светлым, наивным взглядом. "Не вышло, казалось, говорил этот взгляд, - попробуй ты теперь. Не зевай, малый".

- До чего нахальный, бесова морда, - сказал Гусейн, провожая его глазами. - Кто он такой, интересно?

Поезд пронесся между длинными рядами товарных вагонов, грохоча колесами на стрелках. В окнах замелькали вереницы огней, черные колонны перегонных печей, окутанные клубами дыма. Касацкий сидел у дверей на чемодане.

- Степь, жара и дым, - говорил он проводнику. - Где же цветущий край? Теперь вот извольте: копченый город. Чистейшее надувательство эта экзотика.

Он наслаждался угрюмым молчанием проводника и оглядывал пассажиров смеющимися быстрыми глазами.

Женя, украдкой наблюдавшая его, шепнула Гусейну:

- Этому человеку ничуть не стыдно, сейчас он глядел на меня и улыбался. Знаете, я его боюсь...

В ту ночь, когда новый танкер "Дербент" впервые встал у причала в нефтегавани, а будущий капитан его, Евгений Степанович Кутасов, последний раз ночевал дома, в ту самую ночь на приморском бульваре бесцельно прошатался до рассвета вновь назначенный механик "Дербента" - Басов.

С виду был он как будто немного пьян и очень задумчив. То подходил к воде и зажигал папиросу, то садился на скамью и подолгу глядел на звезды сквозь ветви акаций.

Перед рассветом, когда погасли огни на рейде и месяц утонул в море, он облокотился о парапет набережной и сплюнул сквозь зубы в плеснувшую волну.

- Поломалась жизнь, - сказал он тихо, - неудачная жнзнь... Неудачник.

И он копался в памяти, восстанавливая обрывки прошлого и стараясь найти причину своего несчастья. Он думал о людях, которые были ему близки и из которых у него теперь никого не осталось. И трудно ему освоиться с мыслью, что все они живут здесь, в этом городе, а все-таки ему некуда пойти и он вынужден коротать ночь на бульваре.