Леонид Андреев - Том 2. Рассказы и пьесы 1904-1907

Инна Александровна. И не говорите. Сердце у меня разрывается. Когда этому конец будет, господи! Проживешь, а светлых дней так и не увидишь. Жизнь!

Житов. Да, тяжело.

Трейчотводит Верховцев а в сторону и, предостерегающе показав на Инну Александровну, шепчет ему что-то. При первых словах Верховцев отдергивает голову и громко говорит.

Верховцев. Не может быть! Нико…

Трейч. Тсс!

Шепчутся.

Поллак. Нужно уповать на бога, уважаемая Инна Александровна, но не бога отмщения, о котором говорил этот несчастный юноша, а бога милосердия и любви.

Житов. Да, боги бывают разные, какой кому нужен.

Инна Александровна. Ах, дети, дети! Горе с вами великое!

Входит Сергей Николаевич, здоровается.

Сергей Николаевич. И вы здесь, Поллак?

Поллак. Сегодня день моего рождения, уважаемый Сергей Николаевич.

Сергей Николаевич. Поздравляю вас. (Жмет руку.)

Поллак. И сегодня я имел честь объявить собравшимся господам о моей помолвке с девицей Фанни Эрстрем.

Сергей Николаевич. Так вот вы какой счастливец!

Поллак. Да. Теперь у меня будет спутник, уважаемый Сергей Николаевич. (Хохочет.)

Сергей Николаевич. Еще раз поздравляю. А скажите, относительно Николая нет ничего нового?

Трейч. По-видимому, бегство отложено.

Верховцев. А что на земле делается, почтенный звездочет, если б вы слыхали!

Сергей Николаевич. А что? Опять какие-нибудь несчастья?

Верховцев. Да — суетные заботы. (Склонив голову набок.) Вот смотрю я так на вас и думаю: есть у вас хоть какие-нибудь друзья или вы так — один и один?

Сергей Николаевич (показывает на Инну Александровну) . Вот мой друг.

Инна Александровна. Не конфузь меня, Сергей Николаевич. Разве тебе такой друг нужен?

Верховцев. Ну, положим. А еще?

Сергей Николаевич. Есть и еще. Но, представьте, я их никогда не видал. Один живет в Южной Африке, у него обсерватория, другой — в Бразилии, а третий — не знаю где.

Верховцев. Пропал?

Сергей Николаевич. Он умер лет полтораста назад. А еще один есть, того я совсем не знаю, хотя очень люблю, — так этот еще не родился. Он должен родиться приблизительно через семьсот пятьдесят лет, и я уже поручил ему проверить кое-какие мои наблюдения.

Верховцев. И уверены, что он сделает?

Сергей Николаевич. Да.

Верховцев. Странная коллекция. Вам бы ее в какой-нибудь музей пожертвовать! Не правда ли, Трейч?

Трейч. Мне нравятся друзья господина Терновского.

Быстро входит Петя и оглядывается.

Петя. А Лунц где? Все тут? Хорошо. А Лунц?

Инна Александровна. Он у себя, Петя, пойди к нему, поговори, он так взволнован сегодня.

Петя. Пожалуйста, господа, посидите здесь. Я хочу устроить маленькое празднество, сегодня такой день.

Поллак. Уж не фейерверк ли? О, хитрый Петя. Но это уж слишком, хотя, конечно, день такой…

Петя. Я сейчас. (Уходит.)

Сергей Николаевич (прохаживается медленно) . Вы не знаете, Поллак, каков барометр сегодня?

Поллак. Довольно низко, уважаемый Сергей Николаевич.

Сергей Николаевич. Это чувствуется.

Поллак. В связи с колебанием стрелки надо думать, что в южных широтах — циклон.

Сергей Николаевич. Да. Беспокойно.

Анна (Инне Александровне) . Наверное, Петя задумал какую-нибудь гадость. Напрасно вы поощряете его, мама.

Инна Александровна. Что же я с ним поделаю? Ты сама видишь, что с ним…

Верховцев (идет с Трейчем к столу) . Какая тут у вас дьявольская тишина: точно в могиле.

Сергей Николаевич. Разве? А мне здесь внизу кажется несколько шумно.

Трейч (Верховцеву) . Да, вот еще: если я не вернусь, вы скажете ей, что…

Верховцев. Понимаю! Фу, духота какая!

Анна. А по мне, скорее холодно.

Верховцев. Духота, холодно — все один черт. Если я тут поживу еще неделю…

Поллак. А не устроить ли нам, господа, более или менее правильную беседу, в которой все могли бы принимать участие? Председателем мы изберем…

Лунц (входит) . Меня звали? Вы звали меня, Сергей Николаевич?

Сергей Николаевич. Нет.

Лунц. Что же Петя сказал мне? (Хочет уйти.)

Поллак. Посидите с нами, дорогой Лунц. Теперь, когда вы несколько успокоились, я хочу сказать вам, что я не согласен с вами относительно науки.

Лунц. Ах, оставьте! Сергей Николаевич, я должен вам сказать: я оставляю обсерваторию.

Голос Пети за дверью: «Пажи! Шире дорогу герцогине!»

Поллак (смеется) . Ах, это Петя! Какой забавный мальчик! Слушайте, слушайте!

Петя. Позвольте представить, господа, вот моя невеста — прелестная Эллен.

Верховцев (грубо смеется) . Вот дурак!

Анна. Я говорила!

Поллак (встает) . Это насмешка! Я не позволю насмехаться над моей невестой!

Петя (громко) . Прелестная Эллен, поклонитесь собранию!

Старуха кланяется.

Поллак. Я протестую! Это оскорбление! Инна Александровна. Он шутит, Петечка, нехорошо, не нужно шутить над старым человеком. Лунц. Нет, это не шутка! Я понимаю. О, я понимаю! Петя. Так. Теперь поговорим, прелестная Эллен. Вам сколько лет?

Старуха молчит и трясет головой.

Вы сказали, семнадцать? Вам семнадцать лет, очаровательная девица. Герцог, ваш отец, и герцогиня, ваша мать, согласны на наш брак?

Старуха молчит и трясет головой.

Поллак. Глубокоуважаемый Сергей Николаевич! Меня оскорбляют в вашем доме…

Лунц (бешено) . Да что вы лезете? Кому вы нужны с вашей идиотской невестой.

Поллак. Господин Лунц, вы ответите!

Лунц. Звезды, проклятые звезды!

Петя. Как я счастлив, прелестная Эллен! Вы слышите запах роз? Вы слышите, как заливается в саду соловей? Это о нашей любви поет он, прелестная Эллен.

Лунц. Проклятые звезды!

Петя. Ваш благоухающий ротик, прелестная Эллен…

Лунц. Да, да…

Петя. …ваши жемчужные зубки…

Лунц. Да, да!

Петя. …ваши нежные щечки — я влюблен в вас безумно, прелестная Эллен! Зачем так скромно потупили вы очаровательные глазки ваши?

Лунц. Позор! И вам не стыдно, Поллак? Наука! А это вы видите? Это моя мать, это моя мать…

Поллак. Я не понимаю…

Петя. Выпрямьте ваш стройный стан и гордо объявите себя моей женой, очаровательная Эллен! В ваших объятиях найдет вечный покой мое беспокойное сердце!