Леонид Андреев - Том 4. Сашка Жегулев. Рассказы и пьесы 1911-1913

Ментиков.Екатерина Ивановна, кажется, к себе в комнату пошли. Мы хотели в крокет играть, но так жарко…

Татьяна Андреевна.Да уж вы и занятие найдете… крокет? Лучше бы…

Через комнату быстро и легко проходит Екатерина Ивановна, высокая, красивая, очень гибкая блондинка. Движения ее всегда неожиданны и похожи на взлет или прерванный танец: минутами становится совсем неподвижной, подносит к подбородку сложенные вместе руки и смотрит изумленно и долго, приподняв сросшиеся, как у сестры, темные брови, — и в эти минуты молчит, разве только слегка качнет отрицательно головою.

Екатерина Ивановна.Вот и я. Ты меня звала, мама? — мне в окно слышно.

Лиза смешливо подмигивает сестре и, снова насупившись, тянет душу.

Лиза.Мама, а мама!

Татьяна Андреевна.Не звала, а просто спрашивала. Купаться сегодня ходила? Отстань, Лиза! Вот, Аркадий Просперович жалуется на свое городское здоровье, а я ему говорю…

Ментиков.Мое здоровье очень мало интересует Екатерину Ивановну.

Татьяна Андреевна (презрительно оглядев его). Я полагаю. Да скажи же ты ей, Катя, чтобы не приставала! — ходит с утра и зудит в ухо, как комар, — замучила.

Лиза.Я в Петербург зимой поеду.

Татьяна Андреевна.Ну и поезжай.

Лиза.Ты нарочно говоришь, а как наступит зима, так скажешь: сиди тут, дохни, некуда тебе ехать.

Татьяна Андреевна.Так до зимы-то сколько? Ну и забыла, конечно: от Любочки из Швейцарии письмо, пишет, что жара, и у Костеньки была уже дизентерия.

Екатерина Ивановна.Да что ты, мама! Как же можно с детьми и в такую жару… бедный мальчик!

Татьяна Андреевна.Да разве им с мужем втолкуешь! То ли дело у нас в Орловской губернии, звала ведь, так нет! Ты знаешь, Катечка, когда я сегодня встала? В шесть…

Лиза.А я в семь.

Татьяна Андреевна.В шесть! — и с тех пор на ногах и не присаживалась, и ни капельки не устала…

Ментиков.Все по хозяйству?

Татьяна Андреевна.Нет, с ключницей Кассой да с управляющим в крокет играла!

Лиза смеется, целует мать сзади в шею под волосами и внезапно принимает вид глубокого разочарования в жизни.

Лиза.Я пойду умирать. Катя, пойдем умирать!

Екатерина Ивановна.Я уж умирала сегодня, как в крокет пошли играть.

Лиза.Ментиков, пойдемте умирать!

Ментиков (бодро). Я еще хочу жить!

Татьяна Андреевна.Ему прически жалко!

Лиза.А мне ничего не жалко. О чем жалеть, о чем грустить?..

Медленно, с тем же видом: разочарования, проходит через комнату. Вслед за ней поднимается и Татьяна Андреевна.

Татьяна Андреевна.Погоди, Лизочка, пойду уж и я с тобой умирать. Что ж одной-то девочке умирать!.. (Уходит.)

Ментиков.Как жарко!

Екатерина Ивановна.Пойдемте в комнаты, там прохладнее.

Ментиков.Сыграйте что-нибудь, Екатерина Ивановна… Грига.

Екатерина Ивановна.Сейчас?

Ментиков.Мне хочется музыки.

Екатерина Ивановна.Удивительно у вас все не вовремя, Аркадий Просперович.

Ментиков.Да?

Молчание.

Я сегодня вечером уезжаю, Екатерина Ивановна.

Екатерина Ивановна.Это еще что?

Ментиков.Мое присутствие, видимо, не совсем приятно вашей матушке, да и вы сами…

Екатерина Ивановна.Оставайтесь.

Ментиков.Катя!

Екатерина Ивановна.Опять? Помните, что я вам сказала, Аркадий Просперович, и сейчас опять повторяю: если вы еще раз осмелитесь назвать меня Катя или чем-нибудь напомнить…

Ментиков.Но ты мне принадлежала, Катя, ты была моей!

Екатерина Ивановна.Если вы… если вы… Я вас ударю сейчас!

Ментиков.Простите, не буду больше. Не думайте, Екатерина Ивановна, что я боюсь вашего удара… вы уже ударили меня однажды…

Екатерина Ивановна.Я рада, что вы это помните.

Ментиков.Да, я помню. И поверьте, я не боюсь повторения, но моя любовь к вам бескорыстна, и только одного я хочу: день и ночь жертвовать собою для вашего счастья… Я останусь.

Екатерина Ивановна.Зачем вы мне напомнили? — сегодня с утра мне было спокойно, и я надела белое платье.

Ментиков.Белое платье — эмблема чистоты: вы невинная жертва, Екатерина Ивановна.

Екатерина Ивановна.Зачем вы напомнили мне… О, какая тоска… Я была несчастна, я была безумна, когда я отдалась вам. Какой вы ничтожный, — разве же вы не понимаете, что я от презрения отдалась вам, от этой горькой обиды… Он отравил меня. Меня он смел заподозрить, что я ваша любовница… ну, так вот, так пусть это будет правдой, так пусть я ваша любовница, — вы довольны?

Ментиков.Поверьте, Екатерина Ивановна, голосу моего сердца: я никогда не забуду тех счастливых мгновений, которые вы мне дали.

Екатерина Ивановна.А теперь он пишет, он ежедневно пишет. Вчера было опять письмо. Что я ему отвечу?

Ментиков.Надо быть гордой, Екатерина Ивановна: он вас оскорбил, вы невинная жертва.

Екатерина Ивановна.Он хотел меня убить, это ужасно: он хотел меня убить. Я этого не могу понять и все спрашиваю себя, все спрашиваю себя: да неужели моя жизнь так вредна, или ненужна, или противна ему, что он хотел отнять ее — убить? Разве может быть так противна чья-нибудь жизнь? Ведь теперь я была бы мертвая… что это значит? И на днях ночью вдруг мне представилось, что я и есть мертвая, и это ощущение было так странно, что я не могу передать. Не страх, нет, а что-то… Куда вы, Аркадий Просперович? — сидите же…

Ментиков.Я за пепельницей. Я вас слушаю.

Екатерина Ивановна.Он теперь называет себя подлецом и… но, Боже мой, что мне от его слов… И что такое подлость? Это тоже подлость, что я вам отдалась тогда, или нет?

Ментиков.Вы были оскорблены и оклеветаны…

Екатерина Ивановна.Молчите. Богу известно, как я была несчастна тогда, как самый последний человек, — и это он отдал меня вам…

Ментиков.Кто он? Бог?

Екатерина Ивановна.Я не понимаю… Муж, конечно. Вдруг я почувствовала, что я должна сойтись с вами, и это было так ужасно — почему должна? Почему?.. Нет, подлость, подлость, подлость. Постойте, сидите неподвижно, я хочу вас рассмотреть.

Ментиков.Мне неловко…

Екатерина Ивановна.Сидите же… (Молча и долго рассматривает неподвижного Ментикова, качает головой с выражением отчаяния, быстро отходит в сторону, поднимает, как для полета, обнажившиеся руки с короткими рукавами. Руки бессильно падают. Быстрым поворотом припадает плечом к стене, стоит молча, с опущенной скорбной головой.)