Леонид Андреев - Том 6. Проза 1916-1919, пьесы, статьи

Молчание. Раиса очень бледна под вуалью. Таежников искоса взглядывает на нее и отводит глаза; тихонько поламывает пальцы.

Один вопрос. Что это за комедия с Татьяной Тимофеевной, я вас спрашиваю? Вы с ней видаетесь, вы чуть ли не дружны… что это за комедия? Раиса!

Раиса (вяло) . Это не комедия.

Долгое молчание.

(Едва шевеля губами.) Мне можно уходить?

Таежников. Да, уходите. Если вы хотите.

Раиса встает и поправляет вуаль.

Погодите… Вы дали ей денег?

Раиса. Дала.

Таежников. Я вам возвращу эти деньги.

Раиса. Хорошо. Мне можно идти?

Таежников. Да.

Раиса идет.

Раиса!

Раиса (останавливаясь). Что?

Таежников. Нет, я не могу, чтобы вы так ушли. Раиса… о Боже мой, что же мне делать, что же мне делать? Раиса! Докажите мне… докажите мне, что вы любите меня: я хочу поверить и не могу!

Раиса (вяло). Я не могу доказать.

Таежников (топая ногой) . Ну, закричите… заплачьте, я должен поверить, я не могу так! Пожалейте меня, разорвите этот туман, этот туман… ах, что у меня с головой! Заплачьте, я хочу видеть слезы, я хочу верить!

Раиса. Я не могу заплакать.

Таежников. Я тебя убил?

Раиса (вяло). Я не знаю. Пустите меня, я лучше пойду…

Таежников. Раиса!

Раиса (едва шевеля губами). Я боюсь, что вы кричите. Я лучше пойду. Мне надо идти. Не сердитесь, Мишель, я приду завтра. Я… (Умолкает.)

Таежников (тихо, с отчаянием) . Ты говоришь как мертвая. Я тебя убил? Я убил тебя, моя красавица? (Почти с рыданием.) Моя гордая красавица, что же я сделал с тобою!.. (Сажает ее на стул и становится на колени, прячет голову.)

Молчание. Раиса тихо гладит его волосы.

Раиса. Это ничего. Не надо. Я лучше завтра приду. Это так сразу, я не ожидала. У меня немного голова… Не надо.

Таежников целует ее руки.

(Удивленная.) Ты? Ты целуешь мои руки, Мишель? Ты любишь меня?

Таежников (пряча голову). Люблю.

Она гладит его волосы и начинает тихо плакать; левой рукой поднимает вуаль и вытирает катящиеся слезы. Тихие слезы переходят в дрожь и безмолвные рыдания, сотрясающие тело; так же молча, охватив Раису за плечи, старается сдержать их Таежников. Затихает.

Раиса. Я пойду.

Таежников. Иди.

Раиса встает, оправляет волосы и вуаль и, длительно вздохнув, осторожно пальцами касается лба Таежникова. Он тихо целует руку.

До завтра.

Раиса. До завтра.

Таежников. Ты меня любишь?

Раиса. Да. (Длительно вздохнув.) А ты?

Таежников. Да. {Провожает ее и у порога целует коротким, сквозь вуаль, еле ощутимым поцелуем.)

Раиса выходит. Таежников некоторое время совершенно бессмысленно толчется по комнате, выходит в большую комнату, потом кричит во весь голос.

Монастырский!.. Монастырский!

Никого. Наконец из внутренней комнаты показывается голова горбатенького Сени и прячется.

Сеня!.. Сенька! Сеничка!..

Сеня (высовывая голову). Мамы нет. (Снова прячется.)

Таежников хохочет.

Таежников. Сеня… Сеничка, да куда ты? Это я же ору. Сеня! (Хочет открыть дверь, но раздумывает и опять орет, наслаждаясь для себя неслыханным громким звуком своего голоса.) Монастырский! Ахиллес!.. Черт перепончатый!.. (Вдруг становится серьезен и торопливо собирает разбросанные листки рукописей, тихонько чертыхается, роняя. Насвистывает.)

Входит, почти вбегает бледный капитан Прелестнов с перекошенным лицом и дико вытаращенными глазами. Одно мгновение, задохнувшись, не может вымолвить слова.

Прелестнов (задыхаясь). Миша!..

Таежников (копируя его дыхание, его перекошенное лицо и вытаращенные глаза). Что?

Капитан отшатывается; комически повторяя его движения, отшатывается и Таежников. Мгновение — дико таращатся друг на друга.

Прелестнов (как будто поняв). Миша!.. Ты уже?..

Таежников (также). Капитан!.. Я уже. А ты?

Прелестнов (опять не понимая, со страхом). Да что ты?

Таежников (наступая). А ты что?

С угрожающим видом наступает на капитана, тот пятится.

Таежников хохочет.

Прелестнов (бормочет). Да что ты! Перекрестись! Перекрестись, Бог с тобой! — Таню лошади задавили.

Таежников (отшатывается). Что?

Прелестнов. Таню лошади задавили. Где же эти… мать где? Я думал, ты уже знаешь. Несут. Лошади задавили. Там Монастырский, мы… (Ляскнув зубами.) Мы видели. Где мать? Я пришел. Постой!.. (Заглядывает во внутреннюю дверь, зовет: «Сеня!»)

Сеня выходит; на носу у него большие, стариковские, с увеличительными стеклами, очки.

Мать где?

Сеня. Ее дома нет, в гости пошла, а я книжку читал.

Прелестнов (пугаясь очков). А очки — зачем очки?

Сеня. Я книжку…

Прелестнов. Зачем очки?

Сеня. Мне доктор велел, я книжку читал.

Прелестнов. Э, да ну тебя! Таню лошади задавили, слыхал? Несут… эх, а матери нет!

Сеня. Какие лошади? (Кричит.) Мама, мамочка!.. (Плачет.)

Таежников в столбняке.

Прелестнов. Перестань! Не сметь кричать, я тебя!.. Цыц! Ох, Боже ты мой, Господи! А куда ушла мать, надо сходить за ней, куда ушла?

Сеня. Не знаю.

Прелестнов. Не смей трястись, слышишь! Не орать — рот заткну… Миша, хоть бы ты его как-нибудь… Отойди, несут!

Широко распахивается дверь. По лестнице, в большой тишине спускаются люди с бесчувственным телом Тани. Несут ее: Монастырский, пожилой хожалый, еще трое-четверо из случайных уличных прохожих. Одеты бедно, господ нет. Две женщины с этого же двора простоволосые; одна, пожилая, плачет.

В комнате темнеет.

Пожилая женщина (тихо и суетливо). Да нельзя же ногами вперед, примета такая… Мужики! да нельзя же ногами…

Хожалый. И без тебя знают.

Прохожий (молодой мастеровой). Как же ее по лестнице головою вниз? Дура.

Пожилая женщина. Сам дурак! (Плачет.) Ох, батюшки мои, голубчики, кровушки-то, кровушки…

Прелестнов (тихо и свирепо). Молчать!..

Монастырский. Сюда клади… на постель… ногами-то, ногами-то заходи!

Пожилая женщина (плачет). Батюшки, голубчики…

Прелестнов. Молчать! Не выть! Сюда, сюда, клади… так, так.

Таня стонет. Тихо переговариваясь, ее укладывают на постель.

Кто-то приносит из кухни воды, хлопочут.