Леонид Андреев - Том 6. Проза 1916-1919, пьесы, статьи

Женщина. Ну вот! Чего не можешь-то?

Феклуша (плачет). Не могу я больше!..

Женщина. Перестань, надоело. А то засну, слышишь?

Феклуша. Поцелуй меня.

Женщина. То плакать, а то целуй его. На.

Феклуша. Не хочу. У тебя нос кривой: зачем ты пришла с кривым носом? Пошла вон отсюда!

Женщина. Сам пошел вон. Скажите! Не ты меня привел, ты и уходи. Зайчишка поганый!

Феклуша. Женька!..

Тиле (громко). Александров! Еще коньячку хочешь? Но, но — не драться, Александров! И не замахиваться!

Феклуша. Я не дерусь. Это она…

Тиле. Поссорились немножко? Это ничего, это пройдет. Выпейте коньячку, Счастливая Женя…

Феклуша (смеётся). У нее Нос кривой, Генрих Эдуардович. Ее черт к нам принес!

Женщина. А тебя кто? (Сердито надевает шляпу.)

Тиле. Ай, как не стыдно, Александров: ты обижаешь нашу гостью! Нет, нехорошо, Феклуша, — какой же ты мужчина?

Феклуша (смеется). Ее черт принес!

Тиле. Ну Так ты должен его благодарить, Феклуша, а не сердиться} Если бы черт принес мне такую женщину, я бы сказал ему спасибо! И пожал бы его волосатую честную руку (хохочет), — о да: это была бы честная рука! Или ты думаешь, что у черта не может быть честной руки? Как вы думаете, Женя?

Женщина. И черти бывают разные, не одни люди.

Тиле (торжественно). Ты слышишь, Александров, глупец? Пей, освежи твой дурные мозги. Пейте, Женя, пейте больше, пейте скорее: скоро запоет петух! Моя ночь проходит, а я еще не видел ни одного моего сна. Пейте скорее, глотайте огонь! Вот я, Генирих Тиле, глотаю огонь. Смотрите: ейн, цвей, дрей! (Залпом выпивает большой стакан коньяку.)

Феклуша. И я! Смотрите, Генрих Эдуардович, и я!

Выпивает рюмку и кашляет; женщина, смеясь, колотит его по спине.

Женщина. И ты тоже!

Тиле. И он тоже! И все мы! Пейте скорее, я прошу вас, мои дорогие гости, я очень прощу вас: пейте скорее. Ночь идет быстро, но мы должны быть еще быстрее: понесемся как бешеные кони. Ты умеешь ржать, Феклуша?

Феклуша. Умею. Который час? Мне завтра на службу.

Тиле. Какая служба? Ты с ума сошел, Александров, — про какую службу ты говоришь? Ты забыл, Феклуша, старый товарищ, ты забыл — но ты служишь у меня!

Феклуша. Поплыл Феклуша! (Пьет.) Женя, пей!

Женщина. И то пью. (Смеется.) Вот погнали как на пожар.

Пьют, громко чокаясь.

Тиле. Женя, поцелуйте Феклушу. Феклуша, поцелуйте Женю.

Женщина. И пить и целоваться…

Тиле. Скорее. Я хочу видеть, как влюбленный мужчина целует влюбленную женщину: подумайте, что я этого никогда не видал. Ну?

Феклуша. Ну?

Женщина (целуя и смеясь). Вот. Прямо: Христос воскресе!

Тиле. Нет, еще крепче, еще горячее! Ага. Так!

Женщина (смеясь). Тоже чудак, не видал, как делается. Теперь мы с тобой, зайчик, как муж и жена: три раза почеломкались. Что, еще захотел? Ну, целуй уж, только усы вытри.

Феклуша. Я тебя люблю.

Тиле. Хорошо? О, я знаю еще одну штуку: сейчас мы все будем смеяться. Погодите, я одну минуту, одну минуту! (Быстро выходит в спальню.)

Женщина. Пьяна я, зайченька, вся комната перед глазами пляшет. (Смеется.) Что это он еще придумал, льстивый какой!

Феклуша. Поцелуи меня еще. У меня тоже все пляшет — смешно!

Женщина. Нет, будет. Дай я лучше тебя по голове поглажу… и волосики-то какие реденькие у зайчика, вороны ему выщипали. Тебе вороны выщипали, зайчик?

Феклуша. Вороны.

Слегка измененной походкой входит загримированный Генрих Тиле. На нем белокурый парик с плешью, широкая рыжая борода; щеки наскоро густо нарумянены. Останавливается и молча смотрит на удивленных женщину и Феклушу.

Женщина. Это кто? Послушайте!..

Феклуша. Позвольте, здесь никого нет… Кто это? Что вы смотрите? (Испуганно зовет.) Генрих Эдуардович, тут кто-то…

Тиле торжествующе хохочет.

Тиле (коверкая слова) . Позвольте узнать, Генрих Тиле дома или уже убежал? Я англичанин, сэр Эдуард Томсон. Я рыжий.

Феклуша. Неужели?.. Генрих Эдуардович! У меня даже хмель соскочил, ей-Богу! Кто это, думаю, даже испугался! Да неужели?

Хохочет. Тиле и женщина тоже.

Тиле. Не узнал, Феклуша?

Феклуша. Да разве можно узнать? Ну и фигура, вот фигура, и борода рыжая! (Хохочет.)

Женщина. И еще плешивый, Господи! А плешь-то на что?

Тиле. Смотрите. (Измененной походкой под англичанина ходит по комнате, показываясь.)

Феклуша. Чудеса, совсем другой человек. Ничего не понимаю, с ума сошел. Да вы ли это, Генрих Эдуардович?

Тиле. Я. Я могу другую походку, я могу другой голос и все другое. Каждую ночь я надеваю это платье, смотрю в зеркало и хожу по комнате один. Я учусь, Александров, — теперь ты понял меня, глупец?

Феклуша. Вот это чудеса, это настоящее. Женька, ты видишь? Ему руку поцеловать мало, вот что я скажу!

Тиле (измененным голосом). Не хотите ли музику, почтеннейший господин Александров, и вы, прекрасная дама? Я музикант, к вашим услугам.

Феклуша. Хочу, давайте. Женя, музыка!

Тиле. Я знаменитый музикант. Слушайте, Феклуша, вот я сыграю вам «Собачий вальс». Слушайте! (Садится и с обычной чопорной манерой, подчеркивая ее, играет «Собачий вальс»; объясняет.) Это собачки танцуют. Маленькие, хорошенькие собачки! Ти-та-та!..

Феклуша. Собачки… ну, ну?!

Тиле. Так. Так. Их дергают за ниточку, им показывают кусочек сахару… та-та-ти-ти… А они поднимают ножку — так! Так! И танцуют — маленькие, глупенькие собачки. Так! Так!

Феклуша. И еще! Ну, пожалуйста, разочек!

Женщина. Еще! Еще!

Тиле. Нет. Довольно. (Быстро отходит от рояля; яростно смотрит на женщину и Феклушу и топает ногой.) Кто я?? О глупцы! Мне будут играть лучшие музыканты в мире, а я стану ногой, я раздавлю ногой их глупую скрипку и скажу: довольно! Я ногой стою на вашей глупой музыке — довольно! Прекраснейшие женщины упадут к моим ногам, и они будут целовать грязь моих подошв, а я стану ногой на голую прекрасную грудь и скажу: довольно! И она раздавлена, но она еще целует разбитыми губами: довольно! — крикну я. Довольно, глупая, ничтожная, недостойная… тварь!.. (С силой ударяет по роялю.)

Женщина. Ой, не надо! Лучше музыку.

Феклуша. Не надо, Генрих Эдуардович. Я боюсь! Лучше музыку, собачек. Пусть опять собачки…