Иван Тургенев - Том 2. Сцены и комедии 1843-1852

Донья Долорес (вполголоса). Боже мой!.. что со мной делается… Голова горит, я едва дышу… Я никак не ожидала такого происшествия…

Дон Рафаэль (тихо напевает песенку).

Донья Долорес (слабым голосом). Сеньор…

Дон Рафаэль. Сеньора?

Донья Долорес. Право, мне кажется, вам бы лучше уйти… Мой муж, дон Бальтазар, очень ревнив… притом я люблю моего мужа…

Дон Рафаэль. О, я не сомневаюсь!

Донья Долорес. Не сомневаетесь?

Дон Рафаэль. Вы, кажется, сказали, что вы боитесь вашего мужа…

Донья Долорес (в замешательстве). Я?.. вы меня не… Но я здесь не одна… Старуха Маргарита презлая…

(Из окна верхнего этажа осторожно выказывается голова Маргариты.)

Дон Рафаэль. Я ее не боюсь…

Донья Долорес. Садовник Пепе пресильный…

Дон Рафаэль (с некоторым беспокойством). Пресильный? (Взглянув на свою шпагу.) И его я не боюсь.

Донья Долорес. Мой муж сейчас вернется…

Дон Рафаэль. Мы его пропустим… Притом, не забудьте, в случае опасности вы в одно мгновенье можете скрыться.

Донья Долорес. Ночь на дворе…

Дон Рафаэль. Ночь… ах, ночь! божественная ночь! Вы любите ночь? Я прихожу в восторг от одного слова «ночь».

Донья Долорес. Тише, ради бога…

Дон Рафаэль. Извольте; я говорить не стану… но петь позволяется всякому человеку на улице. Вы услышите песенку приятеля моего, поэта, севильского… студента. (Он ходит по улице и поет не слишком громко.)

Донья Долорес (вполголоса). Я должна уйти… и не могу… Чем это всё кончится? (Оглядывается.) Никто нас не видит, не слышит… Тс-с… (Дон Рафаэль быстро подходит к балкону.) Послушайте, сеньор; вы уверены, что я честная женщина?.. (Дон Рафаэль низко кланяется.) Вы не придадите мгновенной необдуманности… шалости… другого, невозможного… вы понимаете меня — невозможного значения?..

Дон Рафаэль (про себя). Это что?

Донья Долорес. Я думаю, вы сами знаете, всякая шалость только тем и хороша, что скоро кончается… Мы, кажется, довольно пошалили. Желаю вам покойной ночи.

Дон Рафаэль. Покойной, вам легко сказать!

Донья Долорес. Я уверена, что вы будете спать прекрасно… Но если вы хотите… (с замешательством) в другой раз…

Дон Рафаэль (про себя). Ага!

Донья Долорес. Советую вам не приходить сюда, потому что вас непременно увидят… Я и так удивляюсь, что вас до сих пор никто не увидел… (Маргарита улыбается.) Если б вы знали, как я дрожу… (Дон Рафаэль вздыхает.) Приходите по воскресеньям в монастырь… я там бываю иногда — с мужем…

Дон Рафаэль( в сторону). Покорный слуга, — мне не шестнадцать лет… (Громко.) Сеньора, вы меня еще не знаете. Вот что я намерен сделать… Я намерен встать на этот камень (он делает всё, что говорит), схватиться за этот забор…

Донья Долорес (с ужасом, едва не крича). Помилуйте, что вы делаете!

Дон Рафаэль (очень хладнокровно). Если вы станете кричать, сеньора, люди сбегутся, — меня схватят, может быть, убьют… И вы будете причиной моей смерти. (Взлезает на забор.)

Донья Долорес (с возрастающим ужасом). Зачем вы взлезли на забор?

Дон Рафаэль. Зачем? Я пойду в ваш сад… Я буду искать следы ваших ножек на песку дорожек. (Про себя.) Ба! я говорю стихами… (Громко.) Сорву на память один цветок… Однако прощайте — то есть до свидания… Ужасно неловко сидеть верхом на заборе… (В сторону.) На дворе никого нет — пущусь! (Соскакивает с забора.)

Донья Долорес. Да он сумасшедший!.. Он на дворе, стучится в дверь, бежит в сад. Ах, я пропала, пропала! Пойду запрусь в своей комнате… авось, его не увидят… Нет, решительно отказываюсь от всяких необыкновенных приключений…

(Уходит; голова Маргариты скрывается. Через несколько времени входит дон Бальтазар.)

Дон Бальтазар. А приятно погулять вечерком… Вот я и домой пришел. Пора… пора — я загулялся, — я думаю, теперь часов десять… зато как я славно отдохну! А дома меня ждет моя милая, бесценная, несравненная… Приятно, ей-богу приятно. Я никогда не любил наслаждаться кой-как… К чему? Времени, слава богу, много… жизнь долга: к чему спешить? Я и в детстве не любил торопиться… Помнится, когда мне давали сочную, спелую грушу, я никогда не съедал ее разом, как иной дурак, повеса какой-нибудь… нет, пойду, бывало, сяду, выну грушу потихоньку из кармана, осмотрю ее со всех сторон, поцелую, поглажу, прижму к губам, опять отниму — любуюсь издали, любуюсь вблизи, и, наконец, зажмурив глазки, и укушу. Ах, мне бы следовало быть кошкой! Так и теперь… Вот я бы мог сейчас войти к жене, к моей милой, молоденькой женке; к чему? подождем немного. Я знаю, она в сохранности, в целости… За ней смотрит и Маргарита, и Пепе смотрит… Да как за ней и не смотреть, за моей душенькой-голубушкой?.. А Сангре! вот-то друг истинный, вот-то клад неоценимый! Говорят: дружбы нет на свете — вздор! пустяки! Например, я, — я трусливого нрава, что делать! сознаюсь… и хоть я и злюсь на этих нахалов, вертопрахов, которые даже в церкви всякой порядочной женщине нагло заглядывают в лицо, но скрепя сердце молчу, терплю… А мой Пабло… о, мой Пабло! посмей-ка при нем кто-нибудь лишний раз взглянуть на мою Долориту… И всё из дружбы! Я сперва было думал (смеется) — подлинно, говорят, старые мужья преревнивые люди — Я было думал, что Сангре сам… (Смеется еще громче.) Но теперь я совершенно спокоен… Ведь он с ней словечка не промолвит, не взглянет на нее… всё сидит нахмурившись… а она его боится, боже мой, как боится! Уж я ему говорю: «Пабло, послушай, будь же поласковее, Пабло», — а он мне: «Будь ты ласков, твое дело… ты стар, тебе надо брать любезностью… я угрюм… тем лучше… я угрюм — ты весел; я полынь — ты мед». Он иногда мне говорит горькие истины, мой Пабло, оттого, что искренно ко мне привязан… редкий человек!.. Однако ж пора… (Он оборачивается — перед ним стоит Маргарита.) А, Здравствуй… Здравствуй, Маргарита!.. Что? госпожа здорова? Бот я и вернулся. Возьми-ка мою палку…