Николай Гумилев - Том 2. Драматургия. Проза

Где вы, сильные, волки, не люди?
Пусть же когти пустынных владык
Вырвут низкое сердце из груди,
Из гортани лукавый язык.

Вот смотрите, он голову клонит.
Кто убьет его, будет мне друг…

Но не прежде, чем лютню уронит,
Гондла лютню уронит из рук.

Сладко мне улыбнуться героям!

Не бывало подобной жары,
Жилы словно наполнены зноем,
И в глазах огневые шары.

Мы оленя убили, тяжелый,
Словно лошадь, достанет на всех.

Я же браги хмельной и веселой
Захватил полуведерный мех.

Гондла, живо костер! Поднимаю
Первый кубок за Леру мою.
Снорре, Груббе и Ахти
Пьем за Леру мы все!

Принимаю
И за Лаге могучего пью.

Вот олень. Жира, жира-то сколько!
Ну, волкам не пропасть без еды.

Сердце — Лере.

Конечно, но только
Прежде вымою. Гондла, воды!

Ах, вино мне удвоило силы.

Я любовью и солнцем пьяна,
Этой ночью не правда ли, милый,
Ты придешь ко мне?

Гондла, вина!

Гондла, музыки! Лютня такая
Для чего у тебя, нелюдим?
Целый день проведешь ты играя,
А под вечер тебя мы съедим.

Как мучительно рот мой находит
Твой кровавый, смеющийся рот!

Посмотрите, горбатый уходит.

Ну, далеко от нас не уйдет.

Не пойму, это солнце на небе,
Или боль просияла моя?
Не пойму, человек или лебедь,
Лебедь с сердцем проколотым я?
Нет, я царь этих дебрей суровых,
И меня коронует Христос
Диадемою листьев кленовых
И росою обрызганных роз.
О, когда бы враги посмотрели,
Как мне кланялась эта скала,
Как молили меня эти ели
Защитить их от всякого зла!
Если сан мой признала природа,
То они ли поспорят о том,
О царе лебединого рода
И с проколотым сердцем притом?

Словно место недавних пожарищ,
Этот лес иль убийств потайных…
Как пройти нам к проселку, товарищ?
Закружились мы в дебрях твоих.

Что хотите вы делать в поселке,
Люди-лебеди, братья мои?
Там живут беспощадные волки,
Осквернители милой любви.

Он безумный, не будем смеяться
И с собою его уведем.

Знай, нам нужно в поселок пробраться
За своим молодым королем.

Я король ваш.

Он вовсе безумный.

Что, скажите, в родимой стране
Так же ль трубы архангелов шумны,
Звезды так же ль глубоко на дне?
Что Георгий? В заоблачных долах
С Пантелеймоном друг и сейчас?
Двое юношей знатных, веселых,
Утешители ангельских глаз.
Магдалина от скорби предвечной
Отдохнула ли львиной душой?
Брат Христов Иоанн? Он, конечно,
Апокалипсис пишет второй.

Бедный ум, возалкавший о чуде,
Все мы молимся этим святым,
Но, простые ирландские люди,
Никогда не входили мы к ним.

Гондла, что же ты бродишь лентяем,
Почему эта лютня молчит?

Мы немедля тебя растерзаем.

Иль играй, или будешь убит.

Нет, я больше волкам не играю,
Я живу в огнезарном раю,
Не допрыгнуть вам к этому раю,
Только лютню возьмите свою.

Братья, вступимся, он христианин
И наверно из нашей страны.

Горе нам!

Я повержен.

Я ранен.

Лебединые клювы сильны.

Вы хорьки, вы трусливые души,
На безумного бросились вы:
Разве мало вам крыс и лягушек,
Что хотите его головы!

Этот юноша, бледный и странный,
Был судим справедливым судом
И был изгнан. Назвался обманно
Он Ирландии всей королем.

Как, не он ли к исландским равнинам
Был когда-то от нас увезен,
Чтобы выросши стать господином
Над союзом обоих племен?

Не товарищ булыжник орешку!
Двух младенцев Гер-Педер увез,
Королевич погиб, и в насмешку
Королевичем назван был пес.

Государь, мы тебя не узнали,
Не суди же покорных рабов,
Но скажи, чтобы мы разметали
Этих низких и злобных волков.

Я король в небесах, я изведал,
Полюбил огнекрылую боль,
Но вам истину Груббе поведал,
Что в Ирландии я не король.

Наступили тяжелые годы,
Как утратили мы короля,
И за призраком легкой свободы
Погналась неразумно земля.
Мы наскучили шумом бесплодным,
И был выбран тогда наконец
Королем на собраньи народном
Вольный скальд, твой великий отец.
Он нам дал небывалую славу
И, когда наконец опочил,
Пурпур мантии, скипетр, державу
Он тебе передать поручил.

Мы еще не слыхали об этом.

Значит все-таки Гондла король,
И корона пронизана светом
На кудрях его черных, как смоль.

Ах, двойному заклятью покорный,
Музыкальный магический ход
Или к гибели страшной и черной
Или к славе звенящей ведет.