Михаил Салтыков-Щедрин - Том 1. Проза, рецензии, стихотворения 1840-1849

…ужели иерархия организмов есть иерархия несчастия?…Чем выше взбираетесь вы по этой бесконечной лестнице, тем более поражает вас борьба жизни с действительностью… жалоба на недосягаемость возможного счастия… — «Иерархия организмов» по степени «совершенства» живого существа и «сложности его потребностей» намечена в книге Кабаниса «Соотношение физического и морального в человеке», которую конспектировал в сороковых годах Салтыков, подчеркивая, что для развитой личности «в цивилизации не может быть полного счастия» («Известия АН СССР», отд. общ. наук, 1937, № 4, стр. 869–871). Вслед за Кабанисом, о «лестнице организмов» писал Сен-Симон («Избранные сочинения», т. I, изд. АН СССР, М. — Л. 1948, стр. 242, 272). Фурье также предлагал перенести в политику «иерархию организмов», выработанную естествоиспытателями (Шарль Фурье , Избранные сочинения, т. IV, стр. 127).

Это уж, видно, век такой, что… действуют в трагедии не Ахиллы и не Несторы, а какие-нибудь Акакии Акакиевичи и Макары Алексеевичи… — Называя имена героев повести Гоголя «Шинель» (1842) и Достоевского «Бедные люди» (1846), Салтыков указывал на демократическую направленность «натуральной школы», по сравнению с аристократической классицистской традицией XVIII века, когда боги, герои, цари и т. п. были главным предметом художественного изображения. Эту особенность «натуральной школы» Белинский считал «главной ее заслугой», подчеркивая в «Современных заметках», что передовые писатели «оставили в покое Неронов, Калигул и Титанов, предпочтя им Кузьму да Прохора» («Современник», 1847, № 2, отд. IV, стр. 187. Ср. В. Г. Белинский , т. X, стр. 96).

…с знаменитою сценою… при распечатывании письма Хлестакова… — Речь идет о комедии Гоголя «Ревизор», д. 5, явл. VIII.

…хоть золотой век и впереди нас, как говорит один из любимейших писателей ваших… — Имеется в виду изречение Сен-Симона, послужившее эпиграфом к «Рассуждениям литературным, философским и промышленным»: «Золотой век, который слепое предание относило до сих пор к прошлому, находится впереди нас» ( Сен-Симон , Избранные сочинения, т. II, изд. АН СССР, М. — Л. 1948, стр. 273).

Скучно, брат, на этом свете жить… — Перифраза заключительной строки «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» (1834). У Гоголя: «Скучно на этом свете, господа!»

«Кто мог любить так страстно ». — Имеется в виду романс на слова стихотворения H. M. Карамзина «Прости» (1792).

…слова, слова, слова… — На вопрос Полония: «Что вы читаете, принц?» — Гамлет отвечает: «Слова, слова, слова» ( Шекспир , Гамлет, акт III, сцена 2).

При жизни Салтыкова не публиковалось. Черновой автограф «Главы» хранится в Пушкинском доме. Рукопись не датирована. Первое упоминание в печати об этюде «Глава» с кратким изложением содержания и отдельными извлечениями из него дано в статье В. Кранихфельда «Рассуждающая любовь. Глава из ненаписанного романа Щедрина», напечатанной в газете «Утро юга», 1914, № 64, стр. 4. Полностью впервые опубликовано Н. В. Яковлевым в сб. «Звенья», кн. 1, «Academia», M.-Л. 1932, стр. 167–184.

В настоящем издании воспроизводится по тексту рукописи.

Идейно-тематическая и стилевая близость «Главы» и повести «Противоречия» (характерна описка Салтыкова, назвавшего главного героя «Главы» не Нажимовым, а Нагибиным) позволяют отнести работу над произведением ко второй половине 1847 года, после завершения «Противоречий» или одновременно с ними. Вопрос о том, была ли «Глава» частью какого-то произведения или самостоятельным этюдом, остается неясным.

Как и в первой повести, Салтыков размышляет в «Главе» о природе и назначении человека, о праве его на «свободную любовь», о «случайности» и «законе необходимости», о «ненормальности действительности», жертвой которой представлены все герои «Главы».

Социально-философская проблематика «Главы» была, по-видимому, навеяна чтением романа Гете «Die Wahlverwandtschaften» («Избирательное сродство»), который был напечатан в переводе А. Кронеберга в июльской и августовской книжках «Современника» за 1847 год под названием «Оттилия». Защищая роман от упреков в «мрачной предопределенности», Салтыков переадресовал их жизни, где «светлая» страсть «при самом рождении своем вызывает уже тысячи препятствий». Это противоречие Салтыков обнажал и на примере разрушенного чувства Нажимова к Вере Александровне, и в изображении участи Немирова, вся жизнь которого «превратилась в осуществление какой-то идеи долга и обязанности».

Критика нравственно-бытовых и семейных принципов перекликалась в «Главе» с обличением «тупого исполнения долга и обязанности» в герценовских статьях «Капризы и раздумье» (1843–1847).

…из первого Парголова в Заманиловку. — Названия дачных мест в окрестностях Петербурга.

…любовь и высшая натура — понятия друг друга исключающие…любовь — страсть вовсе не унизительная. — Мысли Нажимова близки к рассуждениям Прудона, который проповедовал в «Системе экономических противоречий» (1846), что любовь никогда не бывает уделом «энергических деятелей, глубоких мыслителей и великих работников человечества». Прудоновский «антагонизм между трудом и любовью» осуждал В. Милютин, подчеркивая, что «вечный разлад между различными элементами и силами, входящими в состав человеческого организма, не может быть постоянным уделом человека и нормальным его состоянием» («Мальтус и его противники». — «Современник», 1847, № 8, 9. Ср. В. А. Милютин , Избранные произведения, стр. 154–155, 86).

Смерть над всем торжествует… — См. примеч. к стр. 75.

Впервые напечатано в журнале «Отечественные записки», 1848, № 3, отд. I, стр. 50-120 (ценз. разр. — 29 февраля). Подзаголовок: «Случай». Подпись: «М. С». Рукопись неизвестна. В настоящем томе повесть воспроизводится по тексту «Отечественных записок» с устранением опечаток и некоторых явных недосмотров.

Отсутствие рукописи и авторской датировки не позволяют точно определить время работы Салтыкова над «Запутанным делом». Упоминающиеся в повести газетно-журнальная полемика «об эмансипации животных», слухи об эпидемии холеры и недовольстве петербургских извозчиков относятся к сентябрю 1847 — январю 1848 года, когда «Запутанное дело» и было, очевидно, написано. В начале 1848 года Салтыков прочел только что законченную повесть В. Е. Канкрину, который «был в восторге от нее». Воспользовавшись дружескими связями с И. И. Панаевым, Канкрин передал рукопись в «Современник». Панаев, познакомившись с нею, отклонил повесть Салтыкова, мотивируя отказ цензурными затруднениями [95]. «Запутанное дело» было принято редакцией «Отечественных записок».