Михаил Салтыков-Щедрин - Том 1. Проза, рецензии, стихотворения 1840-1849

— Да; если иметь такого рода консидерацию [59], — бледнея, прошептал портфель, — но уж не спасал погрязшее человечество затейливым словом «консидерацию».

— Да уж что тут? — говорили между тем усы еще таинственнее и ударяя себя при этом кулаками в грудь, — уж я знаю, уж вы меня спросите! мне это дело как своя ладонь известно!

И усы действительно показали немелкого разбора голую ладонь и, еще более наклонившись и предварительно оглянувшись на все стороны, вполголоса приговаривали:

— Уж мне это дело ближе известно… я служу там…

— Так вы тоже бюрократ? — спросил портфёль, оправившись от первого ошеломления и как в каменную стену упираясь в слово «бюрократ».

— Да ведь это опять-таки с какой точки зрения посмотреть на предмет! — лаконически отвечали усы.

— А я вам скажу, господа, что все это вздор! совершенный вздор! — загремела венгерка.

По соседству чуть слышно раздалось знакомое «ги-ги-ги!» веселой девушки.

— Истинно так! — продолжала греметь венгерка, — истинно так! что это за народ, хоть бы и извозчики! дрянь, осмелюсь вам доложить, просто слякоть!.. Вот кабы вы у нас, в нашей стороне, побывали, вот народ! тот, так уж действительно, усахарит! вот природа так природа! это уж, истинно вам говорю, смотреть в свое удовольствие можно! А то что это за народ у вас, взглянуть не на что! просто дрянь, слякоть!

И венгерка тоскливо покачивала головою.

— Да; это если смотреть на предмет с одной точки, — сказал между тем портфёль, улыбаясь и не обращая внимания на пессимистское возражение венгерки, — но если взглянуть на дело, например, со стороны эманципации животных… * Усы жалобно замычали.

— Да ведь это все пуф! — сказали они, — это всё французы привезли! * Извозчики — вот главное дело! извозчики — вот корень причины! извозчики, извозчики, извозчики! *

И снова в глазах всех присутствующих замелькали извозчики, извозчики, извозчики! *

— Вот оно дело-то! — продолжали усы, — вон он сыт, наелся, — его и колом с печи не своротишь! А вот как хлебца-то * нет, он и пошел, и пошел… а уж как пошел, так известно, что будет!.. * знаем мы! видали мы!

— О, ваше замечание совсем справедливо! ваше замечание выхвачено из природы! — отозвались брови, — голод, голод и голод — вот моя система! вот мой образ мыслей!

— Так вот с какой точки зрения должно смотреть на предмет! — таинственно повторили усы, — а уж что тут животное! Животное, известно, скотина! скотина и есть, и пребудет вовек!

— Однако ж, читали ли вы в «Петербургских ведомостях» артикль * ? [60]— возразил портфёль, с необыкновенным усилием напирая на слово «артикль».

— Знаем мы! читали мы! вздор все это, надуванция! Гога и Магога!

— Однако ж с большим увлечением написан…

— Увлечение? — загремела венгерка, — уж позвольте, насчет увлечения…

— Ги-ги-ги! — отозвалось по соседству.

— Так вот, изволите видеть, я все насчет увлечения-то! — продолжала венгерка, — да вот барышенке-то все что-то смешно… веселая барышенка!.. так вот, насчет того-то… у меня, смею вам доложить, покойник батюшка, царство ему небесное! — предводителем был, так вот увлечение! Как замахает, бывало, руками… у! Отстаивал, нечего сказать! умел-таки постоять за своих, покойник! Нет, нынче такие люди повывелись! с фонарем таких не отыщешь! нынче всё разбирают: может, дескать, и прав!.. о-о-ох, времена тугие пришли!.. и барышенка-то все смеется… веселая барышенка!

— Когда же можно вас видеть? — говорил между тем исподтишка студент.

— Ах, какие вы, право, странные! — отвечала веселая барышенка, еще пуще закрываясь платком.

— Вы находите? — снова начал студент.

— Разумеется! ги-ги-ги!

— Отчего же разумеется?

— Да как же это можно!

— Да отчего же это не можно?

— Да нельзя!

— Странно! — сказал студент, хотя, по-видимому, не отчаивался еще в успехе своего предприятия.

— Главное дело в том, — соображали вслух усы, — чтоб человеку цель была дана, чтоб видел человек, зачем он существует… вот главное — а прочее всё пустяки!

Иван Самойлыч начал прислушиваться.

— О, ваше замечание совершенно справедливо! ваше замечание, так сказать, выхвачено из природы!

Очевидно, что слова: «так сказать» — были сказаны бровями единственно для красоты слога и что на самом деле брови ни капли не сомневались насчет выхвачения из самой природы глубокомысленного замечания усов.

— То есть вы разумеете под этим то, что у французов зовется проблемою жизни? — спросил портфёль, сильно напирая на слово «проблемою».

— Что французы? что немцы? — лаконически отвечали усы, — уж поверьте моей опытности, уж мне лучше знать это дело, уж я там и служу… все это надуванция, всё Гога и Магога!.. это дело мне вот как известно!

И снова усы показали обнаженную ладонь чрезвычайно почтенного размера.

— Однако ж, согласитесь со мной, ведь и французская нация имеет свои неотъемлемые достоинства… Конечно, это народ ветреный, народ малодушный — кто же против этого спорит?.. Но, с другой стороны, где же найдете столько самоотвержения, того, что они сами так удачно назвали — резиньясьйон? а ведь это, я вам скажу…

И портфёль с таким увлечением уверял и напирал на свою речь, что все присутствующие закивали головами и действительно убедились, что «резиньясьйона», кроме французов, нигде не найти * .

— Знаем мы! видали мы и французов и немцев! пожили-таки на своем веку! — говорили бесчувственные усы, — все это вздор! главное дело, чтоб человек видел, что он человек, знал бы цель!.. Цель-то, цель — вот она штука, а прочее — что? вздор! все вздор!.. уж поверьте моей опытности…

— Вот вы изволили выразиться насчет цели нашего существования, — скромно прервал Иван Самойлыч, — изволите видеть, я сам много занимался насчет этого предмета, и любопытно бы узнать ваши мысли…

Усы задумались; Мичулин ожидал с трепетом и волнением разрешения загадки.

— Лакей! что ж ты, братец, не остановишь! ворон считаешь, тунеядец! — загремела венгерка.

— Так и я тут выйду, — меланхолически сказали усы.

— А как же ваши мысли насчет этого обстоятельства? — робко заметил Иван Самойлыч.

— Все зависит от того, с какой точки взглянуть на предмет — разом сообразили усы.

— О, это совершенно справедливо! ваше замечание выхвачено из натуры! — отозвались надвинутые брови, в последний раз с особенным напряжением копая воображаемым заступом воображаемую яму, — все, решительно все зависит от точки зрения…

Усы и брови вышли из кареты. Медленно и неповоротливо поплелся снова экономический экипаж по гладкой мостовой.

— Когда же вас можно видеть? — по-прежнему спрашивал студент у веселой барышенки.

— Ах, какие вы странные! — по-прежнему отозвалась барышенка, закрывая рот платком.