Михаил Салтыков-Щедрин - Том 7. Произведения 1863-1871

В изд. 1882 очерк был перепечатан с незначительными изменениями.

Настоящий очерк посвящен проблеме патриотизма подлинного и мнимого, разоблачению антипатриотизма правящих сословий России. В момент написания (конец апреля или первая половина мая 1863 г.) и публикации в составе журнальной хроники это был боевой ответ Салтыкова на казенно-патриотическую кампанию в официозной и либеральной прессе по случаю польского восстания 1863 г., на обвинения в космополитизме, предъявлявшиеся охранительной публицистикой демократическим кругам России, русской политической эмиграции (в частности, Герцену) в связи с их защитой свободы Польши. Выдвинутые этой публицистикой по адресу « детей » (революционеров и демократической интеллигенции) обвинения он переадресовывает « отцам » (помещичьему классу и правящей верхушке России). Употребленный И. Аксаковым («Из Парижа», — «День», 1863, №№ 12 и 16, 23 марта и 20 апреля) по отношению ко всем находящимся за границей русским юридический термин допетровской Руси « гулящие люди » (часть населения, не приписанная ни к какому сословию и свободная от повинностей и податей) Салтыков социально уточнил и превратил в устойчивое сатирическое понятие: это «отцы», безнадежно развращенные крепостным правом, не способные ни к какому общественно полезному делу и потому навсегда утерявшие кровную связь с родиной. Космополитизму «отцов» Салтыков противопоставляет любовь к родине трудового народа — «русского мужика», и революционный патриотизм «детей», не восхваляющих слепо отечество, а «рационально» объясняющих «все хорошее и дурное в нем» и отдающих жизнь его социальному освобождению.

Глубина истолкования Салтыковым тургеневских образов «отцов» и «детей» в ходе полемики с либеральными и славянофильскими изданиями сделала возможным восприятие «Русских «гулящих людей» за границей», при их включении в изд. 1869 и изд. 1882 , и как отповеди памфлетному изображению революционной эмиграции в тургеневском же «Дыме» (1867).

В связи с созданием группового сатирического образа «русского гулящего человека» в очерке высказан взгляд Салтыкова на объект, цель и метод социально-политической сатиры вообще. Смысл этой истинной сатиры — «энергического, беспощадного остроумия», свойственного «великим сатирикам» (в частности, Гоголю), заключается в отрицании «предмета во имя целого строя понятий и представлений, противоположного описываемым». Задача сатирика, «задача величественная», состоит в творческом исследовании наружно «целого, стройного миросозерцания» и выявлении его глубокой внутренней противоречивости («носит на себе человеческий образ, но мысль имеет нечеловеческую»).

Впервые — ОЗ , 1868, № 11, отд. 11, стр. 175–188 (вып в свет 11 нояб.). Напечатано под рубрикой «Признаки времени. Периодические заметки», с нумерацией «II» и под заглавием «Несколько слов о нашем savoir vivre и о мерах к постепенному распространению его».

Рукописи и корректуры неизвестны.

При подготовке изд. 1869 Салтыков внес в текст очерка несколько поправок и небольших дополнений. В изд. 1882 очерк перепечатан с незначительными изменениями.

«Признак времени», публицистически и сатирически исследуемый в очерке «Наш savoir vivre», — « жажда стяжания », охватившая русское общество в условиях бурного развития отечественного капитализма в первые же послереформенные годы. Характеризуя это время, Никитенко писал в своем дневнике: «Подделка бумаг, подлоги всякого рода, кражи казенных и общественных денег, огромнейшие плутовства по железным дорогам, которыми приобретаются из ничего громадные капиталы, — все это сделалось самыми обыкновенными явлениями наших дней. А между тем эти капиталы только и пользуются уважением общества, почетом, и владельцы их занимают высокие места» [205].

Запечатлевая эти новые «нравственные» нормы и устремления «голого чистогана», Салтыков пока не расценивает их как симптом наступления новой общественной формации. Социально-психологический облик «героя времени» — «развязного дармоеда», вполне освободившегося от всяких нравственных обязательств, является, по мысли писателя, наследием помещичье-паразитического бытия (ср. также «Хищники» в наст. томе и историю Порфиши Велентьева в «Господах ташкентцах» — т. 10 наст. изд.).

Салтыков противопоставляет хищнической морали стяжателей — « умелых людей » — народные представления о нравственности и разъясняет, «почему savoir vivre так мало развит между меньшею братьею»: мошенничество, умение ловко вырвать кусок изо рта ближнего, — это сфера эксплуататорской морали и практики. В то же время в очерке отмечено проникновение стремлений к наживе в крестьянскую среду, намечен эскизно тот процесс образования новых, буржуазных «столпов», который будет развернуто изображен писателем в истории возвышения Дерунова в «Благонамеренных речах» и в ряде других произведений 70-80-х годов.

«Умение жить» и его приемы трактуются Салтыковым широко, как основа не только социально-экономической практики, «умственного и нравственного обихода» господствующих классов, но и политического поведения служащих им «партий» («затеи современных либералов» — «все это один savoir vivre») и деятельности современного эксплуататорского государства, возведшего хищничество, аморализм и беспринципность на уровень государственной политики. Примером такого государства в очерке служит империя Наполеона III (подробнее об отношении Салтыкова к бонапартизму см. в очерке «Сила событий»).

Герцен 7 декабря 1868 г. писал Огареву, что в одиннадцатой книжке «Отеч. записок» (где был напечатан «Наш savoir vivre») нашел «много хорошего» ( Герцен , т. XXIX, стр. 519). В России «злой и полный юмора фельетон» Салтыкова встретил одобрительный отзыв Буренина в «СПб. ведомостях» (1868, № 317, 19 ноября).

Варнавин — глухой уездный город Костромской губернии, на реке Ветлуге; одно из мест, куда высылались из столиц «неблагонадежные» в 60-70-е годы.

…стянул целую железную дорогу … — Речь идет о «железнодорожной горячке», охватившей Россию во второй половине 60-х годов. Законы 1865 и 1868 гг. о порядке выдачи концессий на постройку дорог гарантировали железнодорожным компаниям огромные доходы и предусматривали ряд поощрительных мер, в частности приобретение правительством акций, выпуск облигаций. В железнодорожном грюндерстве и связанных с ним махинациях участвовали не только предприниматели и финансисты, но и земцы, и высшее государственное чиновничество, и столичная аристократия, и царская семья (см.: Б. Н. Чичерин . Воспоминания. Земство и Московская дума, М. 1934, стр. 45–47; И. С. Тургенев . Полн. собр. соч. и писем. Письма, т. 6, М. — Л. 1963, стр. 212).