Кнут Гамсун - Последняя глава

Нет, инспектор не видел сегодня доктора. В конторе горит еще дампа, его нет там?

— Нет, но зайдем еще раз, посмотрим. Доктора там не оказалось.

Из конторы они прошли в комнату доктора, но и там его не было. Бог его знает, где он был. А тут, как раз, Новый год и все такое.

Многие из пансионеров быстро поднялись с постелей и приняли участие в розысках. Выяснилось, что доктор отправился сегодня ночью на горное озеро для испытания новых коньков; несколько человек побежало было к катку, но навстречу им попалась, опередившая их и возвращавшаяся уже со льда, фрекен Эллингсен. В руках у нее была деревянная жердь. Спросили ее, не встретила ли она доктора, но она его не видела, с мрачным видом покачала головою и сказала:

— Но я кое-что открыла, лед пробит во многих местах, там удили рыбу, одну из прорубей не затянуло льдом.

— Да?.. Что же вы полагаете?..

— Не затянуло, — кивнула она головою. — Это случилось сегодня ночью.

— Возможно ли?.. Что вы говорите?

Они побежали дальше, чтобы взглянуть на новую прорубь, а фрекен Эллингсен пошла домой. Она была очень занята, погружена в размышления. Это зияющее во льду отверстие — ведь это была настоящая английская Short Story, ночная трагедия, о, от нее ничего не скроется.

Так как она вернулась с места происшествия и могла сообщить новости, то вокруг нее собралось много пансионеров; говорила она вполголоса, но очень внушительно, слушатели ее стали бояться самого худшего.

— Только бы не случилось несчастья, — сказал адвокат. — Прорубь зияет, сказали вы?

— Зияет. Лед, затянувший было ее, сегодня ночью раскололся. Обломки еще не соединились.

— Это отверстия, в которых Даниэль рыбу удит, — сказал инспектор.

— Луна не светила сегодня ночью? — спросил кто-то.

— Нет, — сказал инспектор. — И что ему нужно было в темноте на льду! Которое это было отверстие, фрекен?

— Ближайшее, у самого устья.

— Там именно, где лед был менее всего прочен. Мы воткнули там жердь для предупреждения.

— Вот она, — сказала фрекен Эллингсен. — Она лежала на льду и я взяла ее с собою.

— Зачем? — спросил Бертельсен.

Она ему ответила — ему одному — возможно, что вся ее речь была к тому, чтобы он послушал ее. — Ее, может быть, придется исследовать.

— Жердь? — изумился Бертельсен.

— Да, не будем же терять здесь время и болтать, — перебил адвокат. — Возьмите с собою людей, Свендсен, и вскройте лед. Великий Боже, что если случилось несчастье!

— Я хотела бы сказать вам несколько слов в вашей комнате, — сказала ему фрекен Эллингсен. — А вы, Бертельсен, будьте добры, пойдите с нами.

Что-то было на сердце у фрекен Эллингсен, в этом не было никакого сомнения, у нее был такой необычно задумчивый вид. Адвокат прошел вперед в свою комнату.

— Милости просим, фрекен, садитесь. Что вы хотели мне сказать?

Фрекен Эллингсен заговорила; она подробно рассказала о своем открытии и раскраснелась при этом. Бертельсен, еще раньше слышавший ее рассказы, пытался сначала сохранить равнодушие, но оставил это, ввиду ее полной серьезности:

— Выяснено, что небо было покрыто тучами и луны не было, я сама исследовала прорубь, она достаточно широка, в нее отлично может провалиться человек, разбежавшийся на коньках. Но я не утверждаю, что случилось несчастье.

— Нет, нет. Но что же вы говорите? — нетерпеливо спросил Бертельсен.

Она повернулась к нему. — Вы меня давеча спросили, почему я взяла с собою эту палку. Я ее взяла, потому что ее придется, может быть, подвергнуть химическому исследованию. На ней пятна, похожие на кровь.

— Кровь! — сказали мужчины.

Им указали несколько красноватых пятен на коре, и они не знали, что об этом подумать. Это была несомненно кровь, но Бертельсен спросил:

— Ну, а если и кровь, так что же с того?

— В таком случае палка, может быть, послужила орудием.

— Значит, нападение? — догадался адвокат. — Нет, это неправдоподобно.

Фрекен молчала. В ней не было ни следа притворства, она трудилась над разрешением задачи, они видели, что она старается изо всех сил.

— Но кто, господи, мог напасть на доктора? Милейший человек и со всеми в дружеских отношениях.

— Кто-нибудь да напал. Адвокат спросил:

— Вы определенно кого-нибудь подозреваете?

— Да, — ответила она, — у меня определенное подозрение.

— Кого же вы подозреваете?

— Я не хотела бы теперь же высказаться по этому делу. Но если это останется между нами…

— Само собою разумеется, — прервали ее оба собеседника и напрягли свое внимание.

Фрекен заговорила тихо и многозначительно:

— Я не утверждаю, что это он, но подозреваю господина, которого мы называем Самоубийцей. У меня имеются основания указывать на него.

Молчание. Серьезность фрекен производит впечатление. Мужчины смотрели на нее и обдумывали ее слова.

— Почему же он мог сделать это? — спросил Бертельсен.

— Душевнобольному человеку (если только он душевнобольной) мало ли что может прийти в голову.

— Да, — сказал адвокат, — в этом отношении я должен отдать фрекен справедливость. Вы сказали, что у вас было основание указывать на него?

— Есть признаки, — сказала фрекен. — Я слышала, как он ночью разговаривал с фрекен д'Эспар в коридоре. Было уже после полуночи. Когда они пожелали друг другу спокойной ночи, вверх по лестнице поднялась одна фрекен д'Эспар. Самоубийца же снова вышел.

— О чем они говорили?

— Нет, это не даст руководящей нити. Они говорили о какой-то открытке, или о чем-то в этом роде. Но Самоубийца вторично вышел ночью.

— Да, — сказали мужчины, — странно звучит все это. И вы уверены в этом?

Фрекен кивнула головою.

— Впрочем, — сказала она, — самое главное доказательство впереди. Я вернулась с катка. Что это значит? Это значит, что раньше всех и первая я пошла туда и первая прибыла.

— Что вы нашли?

— Вот это, — почти шепотом сказала фрекен и показала астру Самоубийцы.

Все молчали. У мужчин было над чем призадуматься. Прошло некоторое время, потом фрекен сказала:

— Вы узнаете ее? Помните петлицу, украшением которой она вчера была?

Да, они помнили.

— Я нашла ее на льду, около проруби. Она потеряна сегодня ночью.

И Бертельсен и адвокат видели на груди у Самоубийцы эту жалкую астру. Особенно отчетливо помнил Бертельсен момент, когда Самоубийцу вызвали к лампе, и он из рук заведующей получил почтовую карточку: тогда ясно виден был этот увядший цветок.

— Не может быть двух мнений о том, что это и есть именно та астра, — сказал адвокат. — Пока все ясно. Я действительно восхищаюсь вами, фрекен Эллингсен. Как вы все это проследили — какой у вас тонкий ум!

— Она? — вскричал Бертельсен, и стал поддавать жару. — Уверяю вас, она полна открытий. Дайте ей кусочек проволоки или выплюнутый окурок сигары, — и она раскроет вам целое преступление.