Кнут Гамсун - Последняя глава

— Главное, что вы хотите быть моею! — жребий был брошен, она перестала колебаться, ей казалось, что никогда не быть ей хозяйкою на сэтере.

Они вернулись в санаторию и пошли в курительную комнату, было решено, что она останется к обеду; ведь Даниэль был так великодушен, разрешил ей пробыть там, сколько она сама захочет. Ее все знали в санатории, — даже новые пансионеры; когда она подходила, они начинали шушукаться и смотрели на нее, измеряли взглядами; пожалуй репутация ее была небезупречна. Не было никакого сомнения в том, что господин Флеминг, граф Флеминг пользовался величайшим уважением и оказывал известное влияние и на ее репутацию, без него на нее смотрели бы, как на какое-то ничтожество, а, может быть, совсем выпроводили бы вон.

Месть фрекен д'Эспар состояла в том, что она немного свысока смотрела на знакомых и незнакомых; о, она умела, когда хотела! Что значили здесь все эти толстяки, эти пивные бочки, эти уроды? То были больные, сплошь пациенты, а фрекен не нуждалась в воде из Торахуса, чтобы сохранить свою фигуру. Так как господин Флеминг уклонился от беседы на французском языке, она не могла показать, кто собственно она была; но ректор Оливер отличил ее преимущественно перед другими и таким образом ее стол стал центром внимания.

Было много гостей за маленькими столиками, но они забывали о чтении газет, только сидели и слушали.

За обедом присутствовал и доктор, новый доктор, который никому не позволил бы свысока посмотреть на себя. Да. И вот он подошел к фрекен д'Эспар с протянутой рукой, поклонился ей и поболтал немного с нею:

— Как живете-можете, фрекен, не осталось у вас следов от ухушения гадюкою? Нет? Но советую вам остерегаться гадюк, в следующий раз при подобных обстоятельствах!

Доктор отошел, но впечатление было произведено, у фрекен было основание торжествовать. И хороша она была сегодня! Она выпила вина и оживилась, стала милой, грациозной. За боковым столом сидела группа дам; они, казалось, завидовали ей.

Адвокат окинул взором все столы и заметил отсутствие Самоубийцы.

— Где господин Магнус?

Никто не ответил. Одну из девушек послали в его комнату, его там не было. Фрекен д'Эспар объяснила, что сегодня утром она встретила господина Магнуса, он был одет по-дорожному и сказал, что уезжает на короткое время в Христианию.

— Я всегда говорил, — вскричал адвокат, — что мы без вас существовать не можем, фрекен д'Эспар! Позвольте чокнуться с вами!

Новый триумф и новая зависть.

Но в общем не было за столом приподнятого настроения, по всей санатории лежала печать скорби. Адвокат указывал на пустое место инженера и покачивал головою, никто громко не разговаривал: адвокат, как хозяин, был очень благодарен фрекен д'Эспар за то, что она немного оживляла всех, она не давала дамам, сидевшим за соседним столом, смутить себя.

После обеда они удалились в пустую комнату, где она написала бумагу. Она очень ловко объяснила, что господин Флеминг был отцом ее ребенка. Она понимала также, что нужно свидетельство врача о том, что ребенок был доношенный, и она достала это свидетельство. Да, все шло блестяще; она была великолепна, несравненна; в конце концов она без церемоний удалилась с господином Флемингом в его комнату, словно она получила или сама взяла разрешение. Немного на нее влияло, конечно, и вино.

Господин Флеминг пошел проводить ее домой.

Не успели они далеко отойти, как встретили двух дам из санатории, успевших уже совершить послеобеденную прогулку. Господин Флеминг вежливо поклонился и они пошли мимо. Фрекен д'Эспар глядела, не предчувствуя ничего дурного:

— Боже, как им завидно, что вы со мной!

У сарайчика она рассталась с господином Флемингом. Они решили, что на следующий день он пойдет к пастору; она по-прежнему была предусмотрительна и указала ему на разные мелочи, на которые он должен был обратить внимание пастора:

— Сделайте все, как можно лучше, — сказала она, до свидания!

Они удалились на несколько шагов. Вдруг из сеновала выскочил Даниэль:

— Теперь уж пусть сам дьявол!.. — вскричал он, и в следующее мгновенье его тяжелая рука легла на плечо господина Флеминга. У Даниэля ни кровинки в лице не было, и господин Флеминг тоже побледнел. Даниэль заговорил, захрипел:

— Теперь вы уедете, убирайтесь прочь! Чего вам здесь надобно? Вы должны сейчас же уехать и чтобы ноги вашей здесь больше не было! Поняли, что я вам говорю?

— Потише!.. — начал было господин Флеминг. Даниэль не слушал, он ржал, как лошадь и встряхивал господина Флеминга; поспешно подбежала фрекен, она слышала грубую ругань и страшные угрозы:

— Я тебя, как соплю, скручу! Я тебе прострелю череп пулею!

После этого господину Флемингу оставалось только уйти. Даниэль смотрел ему вслед, подскакивая на месте, стукал в воздухе кулаками друг о дружку и кричал ему в догонку:

— Сегодня же вон отсюда! Заметь себе это!

Он обернулся и увидел фрекен; после того, что он сделал, он самому себе казался храбрым и сказал:

— Пусть только попробует снова прийти сюда! Итак, он не дрался, не кусался, он говорил с нею, как человек, и она ободрилась:

— Так обращаться с больным! — с упреком сказала она.

— Ты сказала, что он уехал? — строго спросил он.

— А ты лежишь и подслушиваешь, — ответила она; но не смела сделать ничего другого, только принялась снимать с него соломинки; она по опыту знала, что ей следует касаться его руками.

Он стряхнул ее с себя, но смягчился и объяснил ей, что он и не думал подслушивать, но к нему пришли и предупредили его…

— Да, тут сейчас прошли две дамы, это они насплетничали, я это знаю, мы встретили их.

— Я дойду, может быть, до того, что убью его, — сказал он.

У фрекен вдруг вырвалось:

— Да, да… Прости, пожалуйста.

То было так необыкновенно, так неслыханно с ее стороны, что совершенно сбило его с толку, и он только сказал ей:

— Поторопись теперь домой, к ребенку. Марта попоила его молоком, но…

— Хорошо; прости! — повторила она, пока они шли. Пока они не пришли домой и не уселись, они оба молчали; но тут она снова взялась за дело:

— Он поручил мне спросить тебя, не хочешь ли ты еще строиться? Не хочешь ли построить большой дом.

— Строиться?

— Тогда и ты мог бы иметь пансионеров и зарабатывать деньги.

Даниэль в высшей степени замешательства:

— Что вы сговорились с ним, что ли?

— Да. И тогда он помог бы тебе деньгами.

— Я знаю только одно, — задумчиво сказал Даниэль, — он должен уехать.

— Да, тогда он уедет.

Все было непонятно для Даниэля, и он стал догадываться:

— Значит он хочет это сделать для тебя?

— Да.

— А после этого уедет?

— Да.

— И ты хочешь, чтобы мы принимали здесь пансионеров?