Антон Чехов - Том 20. Письма 1887-1888
- Название:Том 20. Письма 1887-1888
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Наука
- Год:1975
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Антон Чехов - Том 20. Письма 1887-1888 краткое содержание
Двенадцать томов серии — это своеобразное документальное повествование Чехова о своей жизни и о своем творчестве. Вместе с тем, познавательное значение чеховских писем шире, чем их биографическая ценность: в них бьется пульс всей культурной и общественной жизни России конца XIX — первых лет XX века.
Во втором томе печатаются письма А.П. Чехова с января 1887 по сентябрь 1888 года.
http://ruslit.traumlibrary.net
Том 20. Письма 1887-1888 - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
На днях у меня был В. Н. Давыдов. Он играл в моем «Иванове» * , и по этому случаю мы с ним приятели. Узнав, что я собираюсь писать Вам, он воспрянул духом, сел за стол и написал письмо, которое я и прилагаю.
Читаете ли Вы Короленко и Щеглова? О последнем говорят много. По-моему, он талантлив и оригинален. Короленко по-прежнему любимец публики и критики; книга его * идет превосходно. Из поэтов начинает выделяться Фофанов * . Он действительно талантлив, остальные же как художники ничего не стоят. Прозаики еще туда-сюда, поэты же совсем швах. Народ необразованный, без знаний, без мировоззрения. Прасол Кольцов, не умевший писать грамотно, был гораздо цельнее, умнее и образованнее всех современных молодых поэтов, взятых вместе.
Моя «Степь» будет напечатана в «Северном вестнике». Я напишу Плещееву, чтобы он распорядился оставить для Вас оттиск.
Я очень рад, что боли оставили Вас. Они составляли суть Вашей болезни, а всё остальное не так важно. В кашле нет ничего серьезного и общего с Вашей болезнью. Он, несомненно, простудный и пройдет вместе с холодом. Сегодня придется много пить за здоровье людей, учивших меня резать трупы и писать рецепты * . Вероятно, придется пить и за Ваше здоровье, так как у нас не проходит ни одна годовщина без того, чтобы пьющие не помянули добром Тургенева, Толстого и Вас. Литераторы пьют за Чернышевского, Салтыкова и Гл. Успенского, а публика (студиозы, врачи, математики и проч.), к которой я принадлежу как эскулап, всё еще держится старины и не хочет изменять родным именам. Я глубоко убежден, что пока на Руси существуют леса, овраги, летние ночи, пока еще кричат кулики и плачут чибисы, не забудут ни Вас, ни Тургенева, ни Толстого, как не забудут Гоголя. Вымрут и забудутся люди, которых Вы изображали, но Вы останетесь целы и невредимы. Такова Ваша сила и таково, значит, и счастье.
Простите, я утомил Вас длинным письмом, но, что делать, рука разбежалась, и хотелось подольше поговорить с Вами.
Я надеюсь, что это письмо застанет Вас в тепле, бодрым и здоровым. Приезжайте летом в Россию; в Крыму так же, говорят, хорошо, как и в Ницце.
Еще раз благодарю Вас за письмо, желаю всего хорошего и остаюсь искренно, душевно преданным
А. Чехов.
Киселеву А. С., после 12 января 1888
358. А. С. КИСЕЛЕВУ *
Январь, после 12, 1888 г. Москва.
«Злодей, ты побежден!» *
Это можете петь Вы вместе с Зибелем по моему адресу. Действительно, акта не было * , и я проиграл пари. Впрочем, обедня в университ<���етской> церкви была.
Татьяна прошла скучно и скудно. Денег нет, пить не с кем, всё вяло, бледно и натянуто.
Передайте Марии Владимировне, что «унижение паче гордости» * . Если бы ее рассказ был плох, то Сысоева не стала бы скрывать этого в письме на мое имя * . И я бы не стал лгать. Что хорошо, то не может быть плохим. Плохо только то, что Мария Владимировна там, где дело касается ее литературы, не хочет просто и прямо смотреть на вещи. Если она пишет для славы и для собственного удовольствия, то, конечно, она права, если же пишет для денег, как аз многогрешный, то скромность и мнительность совсем излишни. Пока дают гонорар, надо спешить брать… Не правда ли?
Умер редактор «Сотрудника» Богомолов.
Поклон всем. До свиданья!
Ваш А. Чехов.
Ах, если б у меня были деньги!
Мой геморрой дает себя знать, как квартальный на пожаре. Нет моей мочи!
Полонскому Я. П., 18 января 1888
359. Я. П. ПОЛОНСКОМУ *
18 января 1888 г. Москва.
18-го янв. 1888 г.
Несколько дней, многоуважаемый Яков Петрович, я придумывал, как бы получше ответить на Ваше письмо, но ничего путного и достойного не придумал и пришел к заключению, что на такие хорошие и дорогие письма, как Ваше, я еще не умею отвечать. Оно было для меня неожиданным новогодним подарком * , и если Вы припомните свое прошлое, когда Вы были начинающим, то поймете, какую цену оно имеет для меня.
Мне стыдно, что не я первый написал Вам. Признаться, я давно уже хотел написать, да стеснялся и трусил. Мне казалось, что наша беседа * , как бы она ни приблизила меня к Вам, не давала еще мне права на такую честь, как переписка с Вами. Простите за малодушие и мелочность.
Вашу книгу и фотографию я получил * . Портрет Ваш уже висит у меня над столом, проза читается всею семьей. Почему это Вы говорите, что Ваша проза поросла мохом и заиндевела? Если только потому, что современная публика не читает ничего, кроме газет, то этого еще недостаточно для такого поистине холодного, осеннего приговора. К чтению Вашей прозы я приступил с уверенностью, или с предубеждением — это вернее; дело в том, что, когда я еще учил историю литературы, мне уже было известно одно явление, которое я возвел почти в закон: все большие русские стихотворцы прекрасно справляются с прозой. Этого предубеждения Вы у меня из головы гвоздем не выковырите, и оно не оставляло меня и в те вечера, когда я читал Вашу прозу. Может быть, я и не прав, но лермонтовская «Тамань» и пушкинская «Капит<���анская> дочка», не говоря уж о прозе других поэтов, прямо доказывают тесное родство сочного русского стиха с изящной прозой.
На Ваше желание посвятить мне стихотворение * я могу ответить только поклоном и просьбой — позволить мне посвятить Вам в будущем ту мою повесть, которую я напишу с особенною любовью * . Ваша ласка меня тронула, и я никогда не забуду ее. Помимо ее теплоты и той внутренней прелести, какую носит в себе авторское посвящение, Ваше «У двери» имеет для меня еще особую цену: оно сто́ит целой хвалебной критической статьи авторитетного человека, потому что благодаря ему я в глазах публики и товарищей вырасту на целую сажень.
Относительно сотрудничества в газетах и иллюстрациях я вполне согласен с Вами * . Не всё ли равно, поет ли соловей на большом дереве или в кусте? Требование, чтобы талантливые люди работали только в толстых журналах, мелочно, попахивает чиновником и вредно, как все предрассудки. Этот предрассудок глуп и смешон. Он имел еще смысл тогда, когда во главе изданий находились люди с ясно выраженной физиономией, люди вроде Белинских, Герценов и т. п., которые не только платили гонорар, но и притягали, учили и воспитывали, теперь же, когда вместо литературных физиономий во главе изданий торчат какие-то серые круги и собачьи воротники * , пристрастие к толщине издания не выдерживает критики и разница между самым толстым журналом и дешевой газеткой представляется только количественной, т. е. с точки зрения художника не заслуживающей никакого уважения и внимания. Сотрудничеству в толстых журналах нельзя отказать только в одном удобстве: длинная вещь не дробится и печатается целиком. Когда я напишу большую вещь, пошлю в толстый журнал, а маленькие буду печатать там, куда занесут ветер и моя свобода.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: