Антон Чехов - Том 7. Рассказы, повести 1888-1891

Заканчивая свое письмо, Островский советовал Чехову перейти от зарисовок к картине, «от отдельных аккордов — к мелодии»: «Хочется думать, что сила таланта не истратится по мелочам <���…> и что мы дождемся, наконец, хорошего русского романа; романа, т. е. не жанровых картинок, не одних рассказов, порожденных временным субъективным настроением автора, а объективного изображения современного общества, с его чувствованием и пониманием жизни, с его верованиями, идеалами, или по крайней мере с его поисками за верованием, с его тоской по отсутствующему идеалу» ( ГБЛ ; опубл. в статье: С. Д. Балухатый . Вокруг «Степи». — «А. П. Чехов и наш край». Ростов-на-Дону, 1935, стр. 130–133).

О том, что Чехов должен обратиться к роману, говорилось еще в одном письме-отклике первых читателей «Степи». Чехов получил его 9 марта 1888 г. (помечено его рукой: «88, III, 9»; см. илл. на стр. 93). Здесь говорилось: «Я прочла всё два раза. Только ведь это что-то вроде начала или просто отрывочек из чего-то большого и, должно быть, тоже прекрасного. Теперь вот, думаю я, настало то время, когда Вы должны бы были задумать большой труд, который бы составил Вам имя <���…> Часто, когда я читаю Гоголя и Толстого, у меня рождается страстное желание расцеловать у них руки <���…> скажу Вам искреннюю правду, что это же желание родилось во мне, когда я читала Вашу „Степь“. Ничего такого, как „Степь“, Вы еще не писали <���…> Только что-то особенное поражает меня в ней: в каждой строчке сквозит какая-то тихая, сдержанная грусть и страстное искание чего-то <���…> Как будто Вы несчастливы» ( ГБЛ ). Судя по характерным приметам почерка, автором этого письма, подписанного буквой «М», была, вероятно, Л. С. Мизинова.

Первая повесть Чехова широко обсуждалась в литературной среде. «Сколько я похвал слышу Вашей „Степи“!» — писал Плещеев 10 марта 1888 г. ( ГБЛ; ЛН , т. 68, стр. 312). В эти же дни К. С. Баранцевич сообщал Чехову: «„Степь“ Вашу прочел, — очень нравится; кое с кем из литературной братии ломаю из-за нее копья» ( ГБЛ , письмо от 8 марта 1888 г.).

Сразу же после выхода в свет мартовского номера «Северного вестника» Ал. П. Чехов в большом письме от 4 марта 1888 г. рассказывал брату о том впечатлении, которое «Степь» произвела в Петербурге: «Первым прочел Суворин и забыл выпить чашку чаю. При мне Анна Ивановна меняла ее три раза. Увлекся старичина <���…> Петерсен ходит на голове от восторга <���…> Нравится ему особенно то философское мнение, что человек живет прошедшим <���…> В радостном исступлении он чуть не съел меня и изругал всех сотрудников за то, что они осмеливаются марать бумагу и печать своим бездарным строчничаньем в то время, когда существуют мощные могикане <���…> Буренин тоже радуется и свою радость вылил в фельетоне, которого я еще не читал, ибо пишу ранее, нежели мне принесли газету. Но сообщить тебе он велел следующее: Написано чудесно. Такие описания степи, как твое, он читал только у Гоголя и Толстого. Гроза, собиравшаяся, но не разразившаяся, — верх совершенства. Лица — кроме жидов — как живые. Но ты не умеешь еще писать повестей: из каждого печатного листа можно сделать отдельный рассказ, но твоя „Степь“ есть начало или, вернее, пролог большой вещи, которую ты пишешь. Все Короленки и Гаршины перед тобою бледнеют (так и напишите ему: бледнеют). Ты самый выдающийся и единственный из современных молодых писателей. „Пусть только большое напишет… “. Итак, Антоша, пиши большое» ( ГБЛ; Письма Ал. Чехова , стр. 197–198).

С марта по июль 1888 г. в русской периодической печати появился целый ряд критических отзывов, заметок и статей, посвященных «Степи». О ней писали: В. Буренин в своих «Критических очерках» («Новое время», 1888, № 4316, 4 марта); Н. Ладожский — в обзоре «Критические наброски» («Санкт-Петербургские ведомости», 1888, № 70, 11 марта); Е. Гаршин в статье «Литературные беседы» («Биржевые ведомости», 1888, № 70, 11 марта); Веневич (В. К. Стукалич) в «Очерках современной литературы» («Русский курьер», 1888, № 75, 17 марта); С. Фрид в заметке «На литературной ниве» («Новости дня», 1888, № 1687, 19 марта); анонимный критик (вероятно, Е. Гаршин) «Еженедельного обозрения» (1888, № 218, 27 марта); Аристархов <���А. И. Введенский> в «Журнальных отголосках» («Русские ведомости», 1888, № 89, 31 марта); Р. А. Дистерло в обзоре «Новое литературное поколение» («Неделя», 1888, № 13 и 15); К. Арсеньев в статье «Современные русские беллетристы» («Вестник Европы», 1888, № 7).

С точки зрения журнальной критики, «Степь» представляла собой дебют, первый шаг Чехова в большой литературе. Поэтому столь серьезно обсуждался вопрос о том, достаточно ли талантлив он — газетный фельетонист и рассказчик. Единодушного мнения на этот счет не было; критики применяли различные критерии, соответствующие их общественной позиции и эстетической программе.

Н. Ладожский писал о «молодом, но уже достаточно прославленном» имени Антона Чехова, который «дал действительно хорошую вещь». Ладожский назвал Чехова «талантливым рассказчиком небольших сценок», отметил «редкое мастерство» в описаниях природы.

Аристархов, «при всем признании за автором из ряда вон выходящего таланта», отметил много недостатков в построении «Степи», «вычурностей» в стиле и языке повествования. Это обусловило его вывод: «Первое крупное произведение чрезвычайно талантливого, без сомнения, писателя — есть вместе с тем произведение писателя начинающего, не сумевшего соразмерить сил своего таланта с задачею, предстоявшею ему, не сладившего и с формой для выражения своей идеи, при несомненной красоте многих отдельных частностей». Упрек в растянутости сделал Чехову С. Б. Фрид; Арсеньев увидел в Чехове талант по преимуществу описательный: «Он умеет найти эпитет, заставляющий нас смотреть его глазами, видеть именно то, что он хочет показать нам !.. » (стр. 259).

Весьма своеобразный взгляд высказал Е. Гаршин, не узревший в «Степи» ни малейших признаков беллетристического таланта: «Конечно, желая показать себя человеком, чутким к красотам художественного слова, к мастерству изображения действительности такою, какова она есть, можно усердно восхищаться произведением Чехова. Но, говоря откровенно, нельзя сказать про его „Степь“, что она „чем далее, тем становится прекраснее“: она скучна и требует от читателя чрезмерного напряжения, чтобы стало охоты воспринимать все прелести художественного изложения автора этого произведения».

В сущности Е. Гаршин (как, впрочем, и другие критики) выразил в своем отзыве взгляды тогдашнего читателя, привыкшего к роману с развернутой характеристикой персонажей, с отчетливой авторской тенденцией, воплощенной в «героях», с более или менее острым сюжетом. Подобный взгляд в 80-90-е годы был едва ли не общепринятым. В статье 1890 г. Н. К. Михайловский в присущем ему авторитетном тоне заявил: «А в „Степи“, первой большой вещи г. Чехова, самая талантливость <���…> является уже источником неприятного утомления: идешь по этой степи, и кажется, конца ей нет…» ( Михайловский , стр. 600). Характерно мнение, высказанное А. И. Эртелем в письме к Чехову от 25 марта 1893 г.: «… я долго не знал, а потому и не ценил Вас как писателя. Первое прочитал — „Степь“, но несоразмерное нагромождение описаний, — правда, в отдельности очень тонких, — меня утомило и не заинтересовало Вами» ( ГБЛ ). И Григоровичу показалось, что в «Степи» — драма велика для картины, величина холста непропорциональна сюжету» (письмо от 8 октября 1888 г. — ГБЛ; Слово, сб. 2 , стр. 212).