Антон Чехов - Том 10. Рассказы, повести 1898-1903

В первой записи к рассказу, в словах: «если не шпион, то дурак», косвенно отразилось раздражение Чехова пустыми разговорами за табльдотом в русском пансионе. См. письма к А. И. Сувориной от 10 ноября 1897 г. и к М. П. Чеховой от 29 декабря 1897 г. По воспоминаниям М. М. Ковалевского, Чехов не всегда спускался к табльдоту и любил уединяться во время писания рассказов (Максим Ковалевский . Об А. П. Чехове. — «Биржевые ведомости», 1915, № 15185, 2 ноября). Ср. в первоначальном варианте конец письма из Флоренции: «Стоп. Зовут в table d’hôte обедать. Не хочу!»

В воспоминаниях Вас. Немировича-Данченко приводится также рассказ Чехова о впечатлении, какое на него производил вид тяжело больных на французском курорте под Ниццей — в Ментоне. «Сидят на берегу в креслах чахоточные и плюются. А море, здоровое, сильное, смелое, спокойно катится к ним… У кресел с больными жены и мужья… Хорошо бы написать, как они ненавидят больных, как рабы, прикованные к галере… И только природе нет дела ни до тех, ни до других» (стр. 401). В «Расстройстве компенсации» героине, с равнодушным видом стоявшей возле безнадежно больного мужа, предстоит везти его за границу, но мысли и чувства ее заняты возлюбленным. Правда, о ее ненависти к мужу в начатом рассказе нет ни слова, зато Чехов подробно останавливается на отношении Яншина к зятю: «…он вдруг почувствовал ненависть, тяжелую, острую ненависть к пухлому, бритому, актерскому лицу больного…» и т. д. (см. стр. 226). Это чувство в «Расстройстве компенсации» [16]мотивировано: Бондарев — тяжелый, несимпатичный человек, испортивший жизнь сестры Яншина («то кажется, что сестра Вера несчастна», — одно из многочисленных обстоятельств, которые не давали Яншину покоя). И теперь, помогая сестре ухаживать за больным, страдая от его капризов и грубости к окружающим, Яншин еле сдерживал свою ненависть. Но, покинув больного, он зашагал по еловой аллее — и почувствовал умиротворение.

Психологическое наблюдение над чувствами родных, которым приходится долго ухаживать за безнадежно больными, — на ином социальном материале и с иной мотивировкой — есть и в «Мужиках», напечатанных еще в апреле 1897 г. (см. т. IX Сочинений, стр. 294; ср. Зап. кн. I, стр. 60).

Ситуация: молодая, цветущая женщина (в одном из вариантов автографа Яншин смотрел на стройную фигуру «своей замечательно красивой сестры») у кресла с больным, брюзжащим мужем, к которому она равнодушна, — была использована Чеховым еще в действии II пьесы «Леший» (1889) и повторена в «Дяде Ване» (1896).

В «Расстройстве компенсации» повествование начинается с описания всенощной, как и в ряде других произведений середины 1890-х — начала 1900-х годов («Три года», «Убийство», «Архиерей»; в «Невесте» всенощная «только что кончилась»).

Если содержание автографа позволяет отнести замысел «Расстройства компенсации» к концу 1897 г., то особенности почерка свидетельствуют о том, что Чехов вскоре приступил к написанию рассказа. Скорее всего это было не за границей, а по возвращении в Россию. Творческое настроение, в котором Чехов был в октябре-ноябре 1897 г. (он успел написать три рассказа за месяц с небольшим: «В родном углу», «Печенег», «На подводе»), уже во второй половине ноября сменяется недовольством собой и жалобами на то, что работа «на чужой стороне» не клеится (см. письма к М. П. Чеховой от 25 ноября и 14 декабря и к В. А. Гольцеву и Ф. Д. Батюшкову от 15 декабря 1897 г.). Нужно было исполнить обещания, данные «Русской мысли» и международному журналу «Cosmopolis», да и замыслы других, неначатых произведений хотелось скорее осуществить (см. письмо к М. П. Чеховой от 14 декабря 1897 г.). Была попытка вернуться к «начатой, но оставленной повести» — начатой еще у истоков создания повести «Три года» (письмо к М. П. Чеховой, 17 декабря 1897 г.). Но и это намерение не было осуществлено. Прожив во Франции до начала мая 1898 г., Чехов успел закончить еще только один рассказ — «У знакомых». Действие этого рассказа, писавшегося для «Cosmopolis»’а, происходит в России. Между тем редактор русского отдела журнала Ф. Д. Батюшков ожидал от Чехова изображения иностранной жизни (см. его просьбу в письме от 3 ноября 1897 г. и ответ Чехова на стр. 358 наст. тома).

Произведения, в которых Чехов использовал впечатления, например, от поездки в Италию и Австрию («Рассказ неизвестного человека» и «Ариадна»), были написаны по возвращении в Россию (см. примечания к этим произведениям в томах VIII и IX Сочинений). Очевидно и к «Расстройству компенсации» Чехов приступил только в России, когда к нему вернулось творческое настроение и его «машина» опять заработала, как он выразился в письме к Гольцеву 6 июня 1898 г.

Сообщая Суворину о смерти отца, выбившей его из колеи, Чехов писал 17 октября 1898 г.: «В Ялте тихая жизнь, хочется писать роман, и я, войдя в свое обычное настроение, засяду и напишу листов десять». Может быть, об этом «романе» Чехов рассказывал Гольцеву (в письме от 15 сентября 1899 г. было обещание прислать к апрелю 1900 г. «маленький роман в 4 листа»).

Если принять во внимание широкий разворот событий, с двумя сюжетными линиями, выявившимися уже в начатом тексте «Расстройства компенсации» (Яншин — Бондарев и Вера Андреевна — ее возлюбленный), то определение «роман», да еще в обычном чеховском понимании, может быть вполне приложимо к этому замыслу. Романом Чехов называл поначалу и «Три года», и «Мою жизнь», и даже «Попрыгунью» — «маленький, чювствительный роман для семейного чтения» (письмо к В. А. Тихонову от 30 ноября 1891 г.).

Другое начатое повествовательное произведение этих лет — «Калека» не может быть отождествлено с этим «романом» уже потому, что оно с самого начала предназначалось не для «Русской мысли», а для «Книжек Недели» (см. стр. 232–234 и 483 в наст. томе).

По возвращении в Россию Чехов сделал несколько записей, связанных с замыслом «Расстройства компенсации». Приблизительно к середине 1898 г. относится запись, которую можно было бы рассматривать как возможный вариант завязки любовной интриги, сложившейся в начатом рассказе: «Потапов привязывается к брату, и это служит началом любви к сестре» ( Зап. кн. I, стр. 90). Эта ситуация вполне укладывается в обстоятельства, отраженные в черновом автографе рассказа и в предварительной заметке к нему (сосед мог сначала сдружиться с братом, который бывал у сестры). Но далее в этой записи следует поворот событий, не имеющий связи ни с одним из сохранившихся текстов, относящихся к «Расстройству компенсации»: «Развод с женой. Сын потом присылает ему планы: помещение для кроликов».

Позднее в записную книжку внесены лишь две записи, которые связаны с мотивами, имеющими отношение к замыслу этого произведения: 1) «Девица постоянно: дивно!» ( Зап. кн. I, стр. 95 — эту запись, относящуюся к 1899 г., Чехов зачеркнул; ср. в <���Записях на отдельных листках> о Леночке: «Писала карандашом на полях: дивно! прелесть! или: и поделом!» — ЦГАЛИ ); 2) «У N. страсть к шпионству с детства до глубокой старости» ( Зап. кн. I, стр. 134 — относится к 1901 г.).