Андрей Курков - Милый друг, товарищ покойника

В Димином киоске у прилавка стояла старушка в длинном сером пальто с облезлым воротником. Он ей показывал китайский водяной пистолет.

Увидев меня, Дима кивнул.

- У внучика день рождения... - бормотала старушка. - А что на пенсию купишь...

- Ну бери за двести пятьдесят тысяч, - сказал нетерпеливо Дима. Пятьдесят тысяч я тебе уже скинул!

- Спасибо, спасибо, сынок.

Старушка достала из кармана пальто носовой платок, развернула его и, выложив на стекло прилавка пачку десятитысячных, стала медленно их перекладывать, считая.

Дима закатил глаза к потолку, потом глянул на меня.

- Двести тридцать... - сказала старушка и тут же спохватилась. - У меня еще по тысяче есть, тут, где-то в другом кармане...

- Не надо! - почти крикнул Дима. - Бери за двести тридцать!

И он вручил ей водяной пистолет, как раньше вручали советский паспорт достигшим совершеннолетия.

- Спасибо, спасибо, сынок, - бормотала старушка, выпятываясь из киоска.

- Ну достала! - вздохнул Дима. - Что у тебя?

Я вытащил пачку долларов и протянул ему почти также, как он протягивал старушке водяной пистолет.

- Тут пятьсот пятьдесят. С процентами... - сказал я.

Дима снова вздохнул. Ему, видно, не понравился мой тон.

- Послушай, - сказал он. - Ты еще не в себе, что ли, после вчерашнего? Похмелиться тебе надо. А потом, ты мне должен меньше.

- Как меньше?

Дима покачал головой и нормально, по-человечески улыбнулся - мне из-за этой улыбки тут же стало неудобно, хотя я и не понимал, что я сделал не правильно.

- Смотри! - сказал Дима. - Четыреста пятьдесят - это долг.

Я кивнул.

После этого у тебя остается пятьсот пятьдесят. Вот из этих денег десять процентов, понимаешь?

Я пожал плечами.

Дима хмыкнул.

- Я всегда был против двойного налогообложения, - сказал он.

Потом вытащил из-под прилавка початую бутылку венгерской "Палинки" и две хрустальные стопки. Разлил.

- Ты что, обижаешься на меня? - спросил он, глядя мне прямо в глаза.

- Нет. Со мной что-то не то в последнее время. Извини.

- Ну давай, - он поднял стопку. - Чтобы все у тебя было в порядке.

Мы выпили и я почувствовал, как внутри у меня что-то стало налаживаться, что-то внутри приходило в порядок. Я никогда еще так явственно не ощущал внутренние перемены, как в этот день.

- Хочешь совет? - спросил Дима. - У тебя теперь есть баксы. Надо их раскручивать. Ты же не собираешься завтра умирать, а чтобы жить - всегда нужны бабки. Понимаешь? Есть несколько вариантов. Самый ленивый из них отдавать баксы под месячные проценты. Только не во всякие там трасты и фонды - эти сбегут с твоими баксами через месяц. Есть люди, я тебя познакомлю, нормальные люди. Они берут у тебя баксы под десять процентов в месяц, а сами отдают лохам под залог недвижимости под пятнадцать процентов. Понимаешь? Если лох платит проценты, то тебе - десять, а им пять. Если лох не платит, то его хату или гараж забирают и продают. И тогда тебе все равно десять, а им двести. Но это их работа, а ты ни хрена не делаешь. Сидишь только, и книжки читаешь. А?

Я кивнул и пообещал подумать.

- Когда ты уже начнешь жить по-человечески? - вполне миролюбиво заметил Дима и налил по второй стопке.

Еще засветло я вернулся домой. Вытащил из кармана баксовую "сдачу", полученную от Димы и оставил на кухонном столе. Потом уже разделся.

Мне теперь надо было бояться темноты. Это я уже понимал.

В самой ситуации, мною же созданной, был какой-то горький юмор. Из-за случайности я продолжаю жить, но за мной продолжается мною же организованная охота, которую я не знаю, как отменить. И можно ли отменить? Можно ли рассказать Диме обо всем? Тогда, может быть, он сам доплатит Косте или кому-нибудь, чтобы довели дело до конца, ведь выходит, что я его дурачил с любовником жены, дурачил Костю, играл с ними, как с шахматными фигурами. Нет, надо было находить другой выход или же просто затягивать игру и таким образом продлевать день за днем свою жизнь. Но и это мне не нравилось. Хотя теперь я дорожил каждым днем своей жизни.

На улице начинался вечер. Мне хотелось поехать на Крещатик, найти Лену и привезти ее домой. Но больше хотелось жить и я просто сел в кресло у телефона и стал ждать ее звонка.

Она действительно позвонила примерно через полчаса. И даже согласилась приехать, только попросила встретить ее у выхода из метро. Я пообещал и только потом, когда уже трубка лежала на своем аппарате и до встречи оставалось полчаса, подумал о том, как легко я дал это обещание. Видно продолжалась еще инерция ощущения безопасности жизни. И инерция эта была настолько сильна, что даже одеваясь, я не чувствовал страха перед выходом на вечернюю улицу, где меня за любым деревом или углом мог поджидать молодой человек в черной кожаной куртке.

Но, уже идя к автобусной остановке, я чувствовал кожей этот страх. И уши мои улавливали самые обычные вечерние шумы с каким-то подчеркнутым подозрением к ним. Какие-то двести метров от парадного до автобусной остановки лишили меня энергии и на лбу выступил пот, будто я не прошел это расстояние, а пробежал из последних сил. В автобусе я отдышался. До метро было десять минут езды.

Возвращаясь под ручку с Леной с автобусной остановки домой я чувствовал себя увереннее. Идти вдвоем было не так страшно.

Всю ночь мы любили друг друга с перерывами на разговоры в темноте. В этой темноте мне было очень уютно, даже когда мы оба молча лежали, прижавшись друг к другу.

- А ты бы на мне женился? - спросила вдруг Лена с иронией в голосе.

- Нет, - ответил я. - Я бы тебя лучше удочерил.

- Тогда бы тебя посадили, - засмеялась Лена.

И ее звонкий смех, чуть приглушенный темнотой, звучал сладко и успокаивающе.

Я долго думал уже под утро, когда она мирно спала, свернувшись по-детски калачиком, думал о причине возвращения ко мне самоуверенности в те моменты, когда Лена находилась рядом. Наверно, я воспринимал ее, как своеобразного ангела-хранителя, или же смесь этого ангела с телохранителем. Ее доброе чувство охраняло меня, создавало вокруг меня какой-то защитный невидимый слой. Словно она была моей биосферой. Видно она чувствовала то же по отношению ко мне.

- Ангел-телохранитель... - прошептал я и улыбнулся. Это сочетание мне понравилось, несло оно в себе соединение добра и защиты, добра и силы.

Я протянул к ней руки, не обращая внимания на ее сонные протесты повернул ее к себе и обнял. И заснул, чувствуя себя в полной безопасности.

16

Днем, оставшись один, я снова и уже всерьез задумался о своей безопасности. Чтобы мысли работали конкретнее - вышел и купил в киоске у гастронома свежую газету объявлений. Нашел раздел "Услуги". Там, среди десятков сантехников и укладчиков паркета, я нашел две охранные фирмы. Рука потянулась к телефонной трубке. Я набрал первый номер.