Сергей Львов - Друг моего детства

Это я запомнил в тот давний майский день. Я пришел раньше, чем было написано в письме, и начал ходить от колонны к колонне.. Мне казалось, что, если я буду стоять неподвижно у первой колонны, Марина может появиться у последней и не заметит меня в толпе.

Чтобы быстрее шло время, я считал колонны. Их было восемь. Между первой и второй и между седьмой и восьмой стояли фонари. Я то и дело выходил из-под колоннады посмотреть на уличные часы, потом кидался обратно, чтобы мы не разминулись. В половине третьего, стоя около пятой колонны, я перечитал письмо.

Может быть, я что-нибудь перепутал?

Я ничего не перепутал.

Потом я спрашивал у каждого прохожего, который час, пока один из них, который, видимо, тоже кого-то ждал, не прикрикнул на меня:

- Что пристаешь, надоел!

В три часа я понял: Марина не придет. В четверть четвертого я еще раз прошел через всю колоннаду, от первой колонны до восьмой и от восьмой колонны до первой...

Букетик подснежников, который я, смущаясь, купил по дороге, завял у меня в руках, Я не знал, что с ним делать. Я не хотел нести его домой и не мог выбросить.

Я пошел к станции метро - метро открыли в начале того самого давнего мая, когда все это происходило со мной. И тут мимо меня с хохотом пробежали какие-то ребята. Лица их показались мне знакомыми, но я не сразу понял, кто это. И только когда они обогнали меня и стали около входа в метро около ниши, где тогда помещался гипсовый спортсмен, а я подошел ближе к вестибюлю, я узнал их. Это были "дачные" во главе с Аркадием. Они захохотали и загикали, а я все еще не понимал, откуда они взялись и чего так веселятся. И тут я услышал голос Аркадия:

- Ну, что я говорил? Профессор возвращается со свидания. С цветочками возвращается! Ну, задай нам вопрос, профессор!

И тут я понял: все это время, пока я ходил, бегал, метался, пока я погибал между колоннами Большого театра, они стояли где-то рядом и подглядывали за мной. И тут я понял, кто написал мне письмо, кто привел их сюда, кто рассказал им о Марине.

Я хотел повернуться и убежать.

Я их не боялся.

Но я не мог их видеть.

Толпа, которая шла от театра, где только что кончился дневной спектакль "Пламя Парижа", внесла меня в вестибюль. Аркадий и "дачные" снова обогнали меня, раньше меня вбежали на эскалатор и стояли теперь внизу. Лестница насильно влекла меня к ним, а они стояли внизу, задрав головы, и ждали. Когда эскалатор привез меня к ним вниз и мне пришлось шагнуть на его гребенку и пройти мимо них, Аркадий крикнул:

- Завтра в два часа дня у колонн Большого театра!

И "дачные" подхватили хором:

- Марина! Марина! Марина!

3

Я не сразу услышал, когда библиотекарша предоставила слово мне. Говорил я плохо, и слушали меня невнимательно.