Федор Сологуб - Том 4. Творимая легенда

— Что еще хотите вы поставить мне в упрек?

Кардинал говорил:

— Верующие смущены также и основанием учебно-воспитательного заведения, названного Лакониумом, где все проникнуто языческим духом и где нагие отроки и девы, как говорят, воспитываются вместе до такого возраста, когда эта откровенная близость может быть уже опасною для их нравственности. Говорят и о многом другом.

— А именно? — холодно спросила королева Ортруда.

Придавши лицу выражение смущения и неловкости, выражение, вовсе не идущее к его благодушной, румяной сытости, кардинал говорил, понижая голос:

— Говорят, что королева собирает женщин и девиц и пляшет вместе с ними голая, как вавилонская блудница. Говорят, что, не довольствуясь для этих неистовых забав залами замка, королева выходит на морской берег и обнаженная пляшет там при народе.

Гневно краснея, сказала королева Ортруда:

— Пусть говорят! Пусть лучше говорят о моих радостях, чем о моем горе и о моих слезах.

Кардинал возразил:

— Тела первых людей в раю были наги, но в нынешнем греховном состоянии рода человеческого нагота тела соблазнительна и безнравственна.

— Почему? — спросила королева Ортруда. — Если я сниму одежды и нагая моему народу явлюсь, почему это нехорошо? Я люблю мою красоту и готова радовать ею всех.

Кардинал сказал сурово:

— Это осуждено Богом и людьми.

Королева Ортруда, насмешливо улыбаясь, спросила:

— Богом, создавшим это тело?

Кардинал говорил тоном наставника:

— Изгнавши праотцев из рая, Бог повелел им носить одежды, потому что, совершивши грех, они познали стыд.

Королева Ортруда возражала:

— Простодушные люди в жарких странах, люди, которых мы называем дикими, ходят же голые и не стыдятся этого, хотя чувство стыда не чуждо им.

— Так, государыня, — ответил кардинал, — но цивилизация приучила людей из стыдливости носить одежды и стыдиться наготы. Соблазны обнажения осуждаются, таким образом, и Богом, и людьми.

— И людьми! — воскликнула королева Ортруда. — Да разве люди бестелесны! Не потому ли и соблазняет их нагота, что они привыкли носить одежды? Тайною привыкли люди облекать свое тело, и мысли, и дела свои, но противна истине тайна. Только злое дело и порочная плоть боятся света.

Кардинал говорил:

— Люди считают наготу соблазнительною. Правы они или нет, — все равно. Важно то, что нагое тело является для многих источником соблазна. О соблазне и в Писании сказано: если око твое соблазняет тебя, вырви его. Сказано там: горе миру от соблазнов. И особенно повелевается оберегаться от того, чтобы соблазнять малых, детей и простонародье, по своей психике подобное детям. Если кто соблазнит единого из малых сих, лучше было бы ему, если бы он с тяжелым камнем на шее был брошен в воду. Таково относительно соблазнов учение Христа, и так оно сохраняется святою церковью Христовою.

Королева Ортруда сказала:

— Каждый думает по-своему. Меня нагота не соблазняет; она меня только возбуждает и веселит, как вино, — и я хочу наготы и красоты телесной.

Кардинал возразил:

— Выше наших хотений стоит наш долг. За добрые дела мы ждем награды, а злые дела навлекают на нас кару.

— Какая же она бедная и слабая, ваша мораль! — презрительно сказала королева Ортруда. — Нет, моя свободная мораль не знает санкций и обязательства. Добрая природа создала меня невинною, и узы ваши способны только исказить черты природной, милой чистоты.

С видом сердечного сокрушения ответил кардинал:

— Если бы идеи, развиваемые вашим величеством, к несчастию, восторжествовали, то это повело бы к полному упадку морали и религии.

Королева Ортруда сказала решительно:

— Нет, в моей свободе я вижу обещание расцвета морального и религиозного творчества. Насилие в вопросах морали немыслимо. Если, вы принуждением заставите людей быть нравственными, — какая же будет цена этой нравственности?

— Вы ошибаетесь, государыня, — возразил кардинал, — мораль основана всегда на понятии долга, в понятии же долга неизбежно присутствует элемент принуждения. Человек всегда слаб и немощен, — святая церковь указывает ему верные пути к спасению.

— Было время, — сказала королева Ортруда, — когда и я подчинялась указаниям церкви и смирялась под суровою дисциплиною моего духовника. Но теперь я не хочу предуказанных путей, и властолюбие служителей церкви стало мне ненавистным.

Кардинал сказал, как поучающий:

— Но иначе невозможно спастись и войти в царство небесное.

С досадою ответила ему королева Ортруда:

— Я и не хочу спасаться в вашем смысле этого слова. Я не хочу воскресения, мне не надо рая. Хочу жить свободно и свободно умереть.

На лице кардинала изобразился ужас, точно он услышал страшное кощунство. Он сказал, крестясь благоговейно:

— О, ваше величество! Это — слишком смелые слова. Да сохранит нас Бог от того, чтобы эти речи услышал кто-нибудь из ваших подданных.

Королева Ортруда горячо говорила:

— Лучше я буду грешницею по своей воле, чем склоняться под вашею ферулою. Я слишком выросла для этого. Я не хочу, чтобы меня пасли. Между мною и моим Богом нет и не должно быть никакого посредника.

Кардинал сказал строго и внушительно:

— Вы проповедуете лютеранство, государыня!

Королева Ортруда засмеялась.

— О, нет, — живо сказала она. — Я очень далека от этих благочестивых ересей.

— И даже, государыня, — с выражением ужаса говорил кардинал, — говорят о вашем люциферианстве!

— Ни лютеранкою, ни люциферианкою, — сказала королева Ортруда, — я хочу быть только человеком. Свободным человеком.

Кардинал снисходительно улыбнулся и сказал:

— Но вы, государыня, не только человек. Вы — королева и вы — женщина!

Королева Ортруда спросила с удивлением:

— А королева — не человек?

— Кто имеет верховную власть над людьми, — говорил кардинал, — тот более чем человек. Он к ангелам приближен, и благие мысли внушает ему Бог. Человек прост и покорен; он боится строптивой мысли, и за всю свою преданность и малость он требует от своих вождей и повелителей только величия. Короли не должны никогда забывать, что они более чем люди.

— И что им большее позволено? — спросила королева Ортруда.

— И область позволенного, и область запрещенного, — ответил кардинал, — для них шире, чем для других людей, потому что вся сфера их деятельности шире.

— Если так, — сказала королева Ортруда, — то церкви ли судить меня! О том, хороша ли я, как королева, может судить, только мой народ в его целости.

— Короли призваны подавать высокие примеры своим народам, — сказал кардинал. — Короли судят, народы повинуются. Не дай Бог, чтобы в нашей стране стало наоборот.

Королева Ортруда повторила: