Татьяна Лапина - Тетрадь для сна

Маше я тут же все и выложила по телефону:

Я хотела, чтобы он сделал это сам...

- А почему не ты?

- Это сложно... Мне хотелось написать за него, а чтобы он написал за меня...

(Чтобы мы независимо друг от друга написали одно и то же.)

"Я каждый день знаю, что уйду отсюда, пойду домой, - пешком, я недалеко отсюда живу, - а дома - сел - и все исчезло, все, отрешился. Хотя такого уж четкого принципа, вроде "ни дня без строчки", и нет, но вот - сел - и все. Мгновенно ушел - от всего этого".

При этих словах он слабо махнул рукой в сторону экрана - и меня, если бы я не сидела с другого краю.

Я все время забываю самое простое - что он мужчина, что ему трудно полюбить "изнутри".

В общем, тут все повернулось по-старому, как в давнем (да! зима уже давно не "на краю", а в разгаре) стихотворении про дождь. Я оказалась сама себе (и ему) соперницей. Я - это ты, как я могу за тебя - написать, подойти - и тебя же любить? Читать твое - и за тебя писать? Бесконечная река рефлексии, только немного похожей на твою, а может, просто - впадающей в твою?

Я была с тобой в каждом отдельном мгновении "Дневника", содрогалась, когда через южную листву целились тебе в спину, бродила в четырех стенах после ухода Анны - и не могла тебя окликнуть, стояла за спиной, когда ты разговаривал в кафе со случайной, с позволения сказать, знакомой... А я была - душой. А ты меня - не видел и не чувствовал. Кажется, я теперь даже знаю гаммы. И очень знаю, как это - стоять перед начальством и доказывать ему себя. А оно тебя не видит - видит нелепого, возможно, не бездарного, но непонятного даже со своим талантом, раздражающе упорно выдающего темный бред. А теперь даже знаю, что можно, ничего не доказывая, справляться самому. Впрочем, это ты справляешься сам. Я женщина - я бы не справилась, не будь вот этого, под названием "Жар". Я и тебе тогда, в редакции, призналась: больше не могу одна, сама в себе - ты явно не так понял. Смешной человек, речь шла о другом! Мне даже сочинить наш роман никак не удается.

----------------------------------------------------------------------

Ты входишь в дом и пьешь до дна.

Весна была нема.

А я, как полная луна,

Могу теперь сама.

А я, как древняя страна,

Все помню без ума,

И слышит только тишина,

Что слышу я сама.

А ты по праву входишь в дом

И говоришь: потом,

Потом стихи, сейчас - вино

И темной ночи дно.

И я , как путника, прошу:

Не трогай, чем дышу!

Себя зачем же наказал,

Что трогал, чем дышал?

И что же делать нам вдвоем,

Любимый без ума,

Когда ты сам нашел мне дом,

Где я могу сама?

----------------------------------------------------------------------

Весна, нарушающая согласование времен - конечно, молодость. Мне тогда, как и теперь, необходима была тетрадь. Но я жгла тетради, не встречая среди многих - даже хороших и любимых - пишущих пары себе.

----------------------------------------------------------------------

Праздник Введения. Непонятно почему (все причины в отдельности ничтожны) не пошла в храм. Выяснилось, что время на храм всегда есть, но, к сожалению, поздно.

У Маши год назад, в эти же дни, развивались странные отношения с неким М, нашим общим с Котей приятелем. Этот самый М. явно метался, ища дружбы с девушками. Непременно просвещенными, может быть, даже "творческими". Нашел нас четверых. М. оказался редкой в наших краях красивой, но пугливой рыбкой, его огорчала наша пристрастность, ему повсюду мерещились сети. Он не знал, с какими неумелыми рыбаками имеет дело. Тогда, в ноябре, М. как бы сидел в башне, а девушки, т.е. мы, как бы ждали снаружи (хотя по-настоящему в башне сидели все). Машка тогда, изложив свои "мысли по поводу" в тетерадке, как у нас водилось, отдала ему все. После этого они не разговаривали, кажется, полгода. Примирение вышло бледным, скомканным и уже на фоне приближающейся свадьбы М. (с Джульеттками дружил - женился на единственной в нашей маргинальной тусовке Аннушке).

Я никогда не понимала, зачем Маша это сделала. М. и без того был истерзан. Он совсем не хотел никого мучить. Вот и сбежал. Предсказать его реакцию было не сложно. Но роман кончился свадьбой, все встало на места. И вот теперь Маша, под влиянием, может быть, моей повести к А., решила вернуть тетрадку. Я забрала ее с вахты на башне и принесла ей. Вместе с тетрадкой М. прислал гневную отповедь: как посмели мы, гнусные сплетники, нарушать его покой, глумиться над церковью, осквернять все чистое и светлое? "Одна рыба всегда слишком явная цель для целой флотилии китобоев".

Маша только временно взяла на себя положенное мне.

Мне давно пора - растратить вас до конца и проститься. Вас слишком на многое хватает. Я бы рада кончить все записи, но это не зависит от меня...

Говорю на следующий день Маше:

-Трудно быть героем. Героя всегда тянет убить автора.

----------------------------------------------------------------------

Ну, скорей! Кончаешься?

А она не хочет,

Бесполезным чаяньем,

Прелестью морочит.

Выпьем на прощание?

Разобьем на счастье?

А она: терзанию

Длиться, не кончаться.

А она: о пустыни

Помолись, невеста!

Не чинись: где пусто мне,

Как тебе не тесно?

Что ж, с утра и до ночи

Умирать от страха?

А она: на донышке

Не мечтай - не сахар!

----------------------------------------------------------------------

5 декабря. То, чего я ждала, произошло. Меня выгнали из "Эмки" с позором и треском - когда у ж е ушла. Посоветовали писать. Сказали, что я плохой корректор. Передо мной закрыли все двери, кроме одной.

Как раз писать (это) я не могла.

"Пишите". "Не дышите!" Мне нужно было срочно сказать А. об этой комнате... Которая продается по страшной дешевке. Я не смогла.

Котя увел меня, увещевая не расстраиваться из-за денег. Не заметила, как мы оказались в "Дне". И сели покурить с Женькой. И я и ему сказала: позвони А, скажи. Он кивнул рассеянно:

- Если бы я его увидел...

- А я - видела! И - не решилась!

Потом они с Котей заговорили о крестном ходе. Я прокралась в корректуру. В одну из моих бывших корректур.

- Позвонить?..

- И можно даже сесть! И расслабиться! Чувствуй себя как дома!

Я села. И расслабилась. И набрала номер, по которому в течение двух недель дозвониться было немыслимо.

- Слушаю.

- Это Елена... Я от Жени слышала - у вас проблемы с жильем?

- Да (спокойно).

- Я решила, что должна вам сказать: один мой приятель...

- Нет, я уже почти решил - и почти договорился с банком. Но все равно спасибо хотя бы за такую поддержку.

И тут я говорю:

- Приходите на крестный ход!

Выяснилось, что он православный. То есть - настоящий. У него есть имя, и можно заказать...

----------------------------------------------------------------------

Из редакции я сразу пошла в собор, где уже были все мои подруги, а главное - престольный праздник с акафистом. За акафистом мне снова стало грустно. Незаслуженно грустно. Я не так плохо воевала с собой (все-таки для нашей войны пока еще плохо).