Иван Тургенев - Том 10. Повести и рассказы 1881-1883

Если в жизни Алексея Сергеича главный интерес был сосредоточен на Екатерине II, бесконечных разговорах и воспоминаниях о ней, то такую же роль для Маланьи Павловны играл граф А. Г. Орлов-Чесменский. В окончательном тексте рассказа она вспоминает о трех своих встречах с Орловым: во время одного из устроенных им кулачных боев на Ходынском поле, когда она была еще девушкой, затем в день ее свадьбы и, наконец, на балу у Орлова, куда она приехала вместе с мужем. В конспекте совсем нет первого из этих эпизодов, а два других соединены в один, содержащий указание на то, что Орлов был посаженым отцом Маланьи Павловны на ее свадьбе с Алексеем Сергеичем — деталь, которая не вошла в текст рассказа. Значительное место уделено в конспекте описанию одежды старичков Телегиных, причем изображение костюма Алексея Сергеича почти не содержит отличий от текста рассказа. В описании же наряда Маланьи Павловны имеются черты, которые в текст рассказа Тургенев включил в несколько видоизмененной форме. Совсем не вошли в текст «Старых портретов» следующие детали из конспекта, связанные с обликом Маланьи Павловны: («Орл<���ов> замеч<���ает>, что колец — la Reine de Hongrie!») (см. с. 373).

Полностью черновой автограф рассказа неизвестен. Сохранился лишь черновик предисловия к нему (см. выше, с. 393). В черновике вместо слов: «На это намекает — и — чужих» — содержится следующий текст: «Продолжение этих отрывков будет зависеть от приема, который окажет „Старым портретам“ публика. Памятуя известный пример архиепископа Гренадского в „Жиль Блазе“ — я буду рад ее одобрению, но сумею также принять к сведению ее критику» (письмо к М. М. Стасюлевичу — приложение к письму, адресованному П. В. Анненкову, от 19 ноября (1 декабря) 1880 г.). О наборной рукописи Тургенев писал Анненкову 14 (26) ноября 1880 г. из Парижа: «…я наконец переехал сюда, рассказец свой кончил, больше половины уже переписал <���…> Вы в будущий вторник или в середу получите рекомендованное письмо с оным рассказцем, который Вы извольте прочесть и возвратить, сообщив свое мнение вообще — и отдельные замечания в особенности. Всё это, разумеется, будет принято к сведению».

Авторская правка в наборной рукописи, в общем незначительная, вносит уточнения или дополнения в текст.

Авторизованная копия была изготовлена, вероятно, «в предви-деньи возможного перевода на французский язык» (см. письмо Тургенева к Стасюлевичу от 25 ноября (7 декабря) 1880 г.). На первом листе ее, несколько выше заглавия «Старые портреты», написано по-французски: «Vieux portraits». Она имеет отличия от наборной рукописи и, по-видимому, переписывалась с чернового автографа.

Наборная рукопись «Старых портретов» была отправлена Анненкову, жившему в это время в Баден-Бадене, вместе с письмом от 19 ноября (1 декабря) 1880 г. Ответ Анненкова неизвестен. О впечатлении, которое произвели на него «Старые портреты», можно судить на основании письма к Стасюлевичу от 21 ноября (3 декабря) 1880 г., написанного сразу же после прочтения рассказа. «Поздравляю Вас с подарком, крупным бриллиантом изумительной отделки, <���…> назначенным Вам из кабинета И. С. Тургенева. Я сейчас отсылаю ему обратно в Париж рассказ его „Старые портреты“, подтверждающий название, данное его автору Юлианом Шмидтом — „Король новеллы“. Не хочет стареть Тургенев, и новый его рассказ так же свеж и прелестен, как будто писан до подагры и до возведения в сан Оксфордского доктора. Увидите сами» ( Стасюлевич, т. 3, с. 393). 22 ноября (4 декабря) 1880 г. Тургенев, получив от Анненкова не дошедший до нас отзыв (в целом весьма положительный), обстоятельно отвечал своему критику по поводу одного его замечания: «Теперь насчет кучерка. В действительности эта история именно так совершилась и закончилась (я даже имени (Ивана) не переменил). Это еще, однако, не доказательство: действительность кишит случайностями, которые искусство должно исключать; но мне на ум приходит тот факт, что почти никогда русский убийца сам с собою не кончает — особенно в крестьянском сословье, в Европе же сплошь да рядом. Боюсь, как бы не дать самоубийце Ивану европейский колорит. Но так как я Вашему критическому чувству почти слепо верю — то я намерен, прежде чем отослать свою штуку Стасюлевичу, дать себе дня два, три на размышление — а там и решусь — так или иначе».

На основании этого письма Тургенева можно предположить, „что Анненков советовал писателю сделать Ивана Сухих не только убийцей своего барина, но и самоубийцей. По-видимому, не совсем точно поняв мысль Тургенева и полагая, что речь идет вообще о самоубийствах среди крестьян, Анненков в письме от 5 (17) декабря 1880 г. указывал писателю на то, что «при крепостном праве топились не только мужчины, но женщины и дети — поминутно». Не настаивая, однако, на изменении концовки «Старых портретов», он кончал письмо заключением: «Впрочем, что бы Вы ни сделали с Иваном или ничего бы не сделали с ним — рассказу Вашему до этого дела нет: он всё останется превосходным, как был» (см. в сб.: Роль и значение литературы XVIII века в истории русской культуры. М.; Л., 1966, с. 378).

Совет Анненкова сделать Ивана Сухих не только убийцей, но и самоубийцей, остался нереализованным, и Тургенев отправил «Старые портреты» Стасюлевичу, по-видимому, 28 ноября (10 декабря) 1881 г. (см. письмо Тургенева к Стасюлевичу от 25 ноября (7 декабря) 1881 г.) без каких бы то ни было существенных изменений.

Начало рассказа появилось в № 1 новой газеты Стасюлевича «Порядок» от 1 января 1881 г. [126], после чего наступил перерыв в печатании, обеспокоивший автора. В связи с этим Тургенев 8 (20) января 1881 г. писал Стасюлевичу: «…я получил 2-й и 3-й N-а „Порядка“ — и несколько был удивлен тем, что ни в том, ни в другом не нашел второй половины „Старых портретов“. Рассеченный таким образом, этот маленький очерк должен в глазах читателя потерять и то неважное значенье, которое мог бы еще иметь. Вероятно, у Вас были на это свои соображенья — но я надеюсь, что ко времени прибытия настоящего письма Маланья Павловна уже успела сделать свой книксен читателю».

4 (16) января 1881 г. Анненков, прочитав в «Порядке» начало «Старых портретов», писал Тургеневу: «Ваша вещь напечатана, кажется, без ошибок. Я еще раз перечел ее и нахожу, что в печати она еще как будто эффектнее» ( ИРЛИ, ф. 7, № 13, л. 21–21 об.).

Тургенева весьма интересовали отклики друзей, а также печатные отзывы о его рассказе. С. Ромм в своих мемуарах рассказывает: «4 февраля <���н. ст. 1881 г.> состоялся концерт <���…> в русском художественном клубе <���в Париже>. Тургенев прочел „Два старые портрета“ — глубоко прочувствованно. Когда он кончил, никто не аплодировал в продолжение нескольких секунд, затем раздались единодушные рукоплескания, долго не смолкавшие» (Из далекого прошлого. Воспоминания об И. С. Тургеневе. — ВЕ, 1916, № 12, с. 117). Таково было мнение русских, находившихся в это время в Париже и присутствовавших на концерте. Но еще до этого Тургенев, желая узнать, что скажет о «Старых портретах» П. Л. Лавров, послал ему 26 января (7 февраля) 1881 г. свою «статейку в 2-х фельетонах». А Я. П. Полонскому он писал в тот же день: «…радуюсь, что мои „Старички“ тебе понравились».