Антон Чехов - Том 27. Письма 1900-1901

Вы как-то писали, что для Вас, маленьких людей, будущее покрыто тайной * . Недавно я получил от Вашего начальника Вл. Ив. Немировича письмо * . Он пишет, что труппа будет в Севастополе, потом в Ялте — в начале мая. В Ялте 5 спектаклей, потом репетиции вечерние. Для репетиций останутся только ценные представители труппы, прочие же будут отдыхать, где им угодно. Надеюсь, что Вы ценная. Для директора Вы ценная, а для автора — бесценная. Вот Вам и каламбур на закуску. Больше писать не буду, пока не пришлете портрета. Целую ручку.

Ваш Antonio, academicus.

Весной труппа будет и в Харькове. Я поеду тогда к Вам навстречу, только никому об этом не говорите. Надежда Ив<���ановна> уехала в Москву.

Благодарю за пожелания по поводу моей женитьбы * . Я сообщил своей невесте о Вашем намерении приехать в Ялту, чтобы обманывать ее немножко. Она сказала на это, что когда «та нехорошая женщина» приедет в Ялту, то она не выпустит меня из своих объятий. Я заметил, что находиться в объятиях так долго в жаркое время — это негигиенично. Она обиделась и задумалась, как бы желая угадать, в какой среде усвоил я этот façon de parler [1], и немного погодя сказала, что театр есть зло и что мое намерение не писать больше пьес заслуживает всякой похвалы, — и попросила, чтобы я поцеловал ее. На это я ответил ей, что теперь мне, в звании академика, неприлично часто целоваться. Она заплакала, и я ушел.

На конверте:

Москва. Ольге Леонардовне Книппер.

У Никитских ворот, угол Мерзляковского пер., д. Мещериновой

3040. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ

11 февраля 1900 г. Ялта.

11 февр.

Милый земляк, письмо Ваше получил, фотографий же нет * , вероятно, придут завтра, если Вы не раздумали послать их. Благодарю Вас за подробности, касающиеся театра * , главным образом за бухгалтерию, из которой я вижу, что в этом году у Вас дефициту 15 тыс., в 1901 г. с расширением Щукинского театра будет дефициту только 900 р., а в 1902 г., дивиденту 82 р., а в 1903 г. дивиденту уже 112 р. Весь этот дивидент, пожалуйста, отдайте Морозову, чтобы он ушел, а сами в 1904 г. выстройте свой собств<���енный> театр, чтобы иметь не менее +60 тыс<���яч> в год. Ведь Вам стыдно иметь меньше. Если взять в соображение, какое большое у Вас дело и какой большой шум идет по всей России, то Вам грех скряжничать и считать дефициты. Вам еще в прошлом году следовало начать строить свой театр.

Если в самом деле можно было бы часть сбора 20 февр<���аля> отдать в пользу чахот<���очных> * больных, то это было бы очень хорошо. Тут несколько благотворит<���ельных> обществ, я состою при Попечительстве о приезжих больных — не забудьте это название, чтобы пожертвование не попало куда-нибудь в другое место. Насчет спектакля в Ялте в пользу Попечительства буду просить дирекцию также и я сам.

Пьесу напишу, но с условием, чтобы дирекция разрешила мне продавать роли артистам с аукциона. Кто больше даст, тому и роль.

Прилагаю вырезку из «Приазовского края» * . Из нее Вы увидите, что в Таганроге меня почитают несмотря на Ваши интриги.

Вашим письмом Вы меня очень уважили, и я не знаю, как благодарить Вас. Мой поклон и сердечный привет передайте Гликерии Николаевне * , Немировичу, Алексееву и всем. Будьте здоровы, веселы, кушайте блины и зернистую икру, кушайте семгу, балык, осетровую селянку — и знайте, что изгнанник завидует Вам. Крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

На конверте:

Москва. Его Высокоблагородию Александру Леонидовичу Вишневскому.

Леонтьевский пер., д. Иордана.

3041. В СЕРПУХОВСКУЮ УЕЗДНУЮ ЗЕМСКУЮ УПРАВУ (ЧЕРНОВИК)

11 февраля 1900 г. Ялта.

Год назад мною было подано заявление * [2], в котором я просил о сложении с меня обязанностей попечителя Чирк<���овского> уч<���илища>, из отчета же за истекший год видно, что [3]эта просьба моя не была уважена. Ныне имею честь [4]заявить, что по расстр<���оенному> здоровью и по дальности расстояния я не могу [5]исправно нести обязанности попечителя * [6]Чирковского [7]и Талежского училищ и покорнейше прошу сделать надлежащее распоряжение о [8]выборе вместо меня другого лица.

3042. Н. Н. ХМЕЛЕВУ

11 февраля 1900 г. Ялта.

11 февр.

Многоуважаемый Николай Николаевич, большое Вам спасибо за поздравление * и за ласковые слова. Несколько опаздываю с этой своей благодарностью, потому что похварывал, да и кстати же Вам было не до писем. Вы были поглощены интересами земского собрания.

О том, как употребить 100 р., пожертвованные г-жей Свербеевой * , я напишу Вам в конце марта или в апреле, когда сам ориентируюсь немножко. Думаю, что ста рублей хватит для двоих. Если же Вы здесь будете на Пасхе, то вместе посоветуемся и решим, что и как.

Теперь большая просьба. В начале прошлого года я подал в Серпух<���овскую> управу заявление * , в котором просил сложить с меня обязанности попечителя Чирковского училища. Просьба моя, конечно, была гласом вопиющего в пустыне, заявление мое бросили под стол и, вероятно, затеряли, как бы ни было, мне на него не ответили. Затем постоянные дрязги в Талежск<���ом> училище, поп, мужики, бьющие стекла * , г-жа Анисимова со своим характером, жалостные письма ее помощницы, полное невнимание управы, ее отчеты по народному образованию — всё это утомило меня и портит мне нервы. Сегодня я послал заявление * , что по расстроенному здоровью и по дальности расстояния не могу продолжать попечительства — ни в Чирковском, ни в Талежск<���ом> училищах. Не могу больше!!!

Пожалуйста, насколько это от Вас зависит, походатайствуйте, чтобы просьба моя на сей раз была уважена. Поддержите меня в училищном Совете * . Я не боец, и мне попечительство не по характеру, эти все дрязги, письма, которые я получал и получаю, всё время давили меня, как кошмар.

Погода в Ялте уже весенняя. Когда солнце, то бывает очень хорошо, когда же нет солнца, то хоть не выходи — сыро и промозгло.

Посылаю сердечный привет Надежде Наумовне * , Вам кланяюсь и крепко жму руку. Будьте здоровы и благополучны.

Преданный А. Чехов.

3043. А. С. СУВОРИНУ

12 февраля 1900 г. Ялта.

12 февр.

Я ломал голову над IV актом * и ничего не придумал, кроме того разве, что кончить нигилистами нельзя. Это слишком бурно, крикливо, к Вашей же пьесе более идет конец тихий, лирический, трогательный. Когда Ваша героиня состарится, не придя ни к чему и ничего не решив для себя, и увидит, что всеми она покинута, неинтересна, не нужна, когда поймет, что окружавшие ее люди были праздные, ненужные, дурные люди (отец — тоже) и что она проморгала жизнь, — разве это не страшнее нигилистов?