Виктор Лихачев - Кто услышит коноплянку

- Пожалуй, хватит, - отец Владимир закрыл книгу. Лицо его раскраснелось, глаза блестели. Чувствовалось, что к отцу Егору Коссову у него было особое отношение. Когда он ушел, Киреев рядом с иконой поставил фотокарточку отца Егора. С нее на Михаила Прокофьевича смотрели серьезные умные глаза.

- Вот ты каким был, батюшка Георгий. Не знаю, к добру или нет, но я завтра пойду к тебе. Если это действительно ты меня позвал...

Засыпая, Киреев слышал, как за стеной молился хозяин дома.

Глава двадцать пятая

- Он тебе совсем не нравится, тезка? - Софья Мещерская показала одними глазами на Ферапонтика. Ее сын и муж с мальчишеским азартом гоняли мяч на лужайке. Третьим в этой игре был сенбернар Джек. - Прости, прости, это не мое дело, но, даю тебе слово, ни у кого на свете не было бы такой классной свекрови.

Женщины сидели на поваленном стволе огромного дерева. Только что под смех и веселые разговоры был съеден вкусный шашлык, приготовленный Ильей Вторым. Но пиво еще не кончилось, и обе женщины, потягивая его из пластиковых стаканчиков, наслаждались и самым древним хмельным напитком, и этим весенним воздухом, настоянным на свежести майского дня, запахе сосен, окружавших, словно былинные часовые, дачу Мещерских, и ароматом остывающих углей. Обе Софьи совершенно искренне наслаждались природой, а также обществом друг друга. Мещерская одной рукой поглаживала плечо Софьи, в другой держала стакан.

- Ты не смейся. Крепость брака знаешь от кого зависит?

- Знаю. От мужа и жены.

- Не-а. От двух женщин - свекрови и тещи. Вот сейчас я тебе признаюсь: моему Илюше, откровенно говоря, с тещей не очень повезло. Не будь Аглаи Серафимовны, наш брак давно бы распался...

- Софья, а могу я задать тебе откровенный вопрос? - спросила Воронова подругу.

- Разумеется.

- А на кой ляд тебе такая невестка? Подожди, не отвечай сразу. Ты очень близкий мне человек. Скажу больше: я просто любуюсь, как ты ходишь, общаешься с людьми, разговариваешь. А твои фирменные слова: не-а, тады ой...

- Еще добавь: на кой ляд. Плагиатщица! - И Мещерская засмеялась.

- Нет, тезка, не плагиатщица - верная ученица... А стану я твоей невесткой...

- Думаешь, что-то в наших отношениях изменится?

- Уверена. Я же плохая буду невестка, а Ферапонт - твой сын. Единственный... У меня друг один есть, он на мир через призму парадокса смотрит. Так вот, он бы это тебе лучше объяснил.

- Что объяснил?

- Да это я так, к слову. Кстати, а ты помнишь, как мы познакомились?

- Через Илюшу? Это когда он тебе картину за полцены продал?

- И ты со мной разбираться пришла. И не за полцены, кстати.

- Я же потом покаялась.

- Сонечка, это я к тому только говорю, что дружба начиналась, скажем так, с конфликта.

- Ты боишься, что она закончится твоим браком с Ферапошей?

- Боюсь. Да и посмотри на него. Он же еще ребенок.

- Ты потом поймешь, что мужчины остаются мальчишками до седых волос.

- Я не о том. Пусть он по миру поездит, поработает от души, не отвлекаясь на быт. А лет через пять привезет он тебе какую- нибудь герцогиню из Шотландии, будут у тебя внуки с голубой кровью.

- Герцогиньку? Глупенькая. Да разве лучше нас, русских баб, есть в мире женщины? - Софьястаршая притянула к себе Софью-младшую. - Не принимай мои слова близко к сердцу. Но пойми и меня. Я же мать. Вот будешь матерью взрослого сына или дочери - вспомнишь меня. Хочется, чтобы у чада твоего все в жизни было хорошо - от здоровья до жены.

- Тады ой.

Женщины засмеялись.

- Кстати, а твой друг, ну, который весь из себя парадоксальный, не тот, о котором ты рассказывала утром? - с равнодушным видом спросила Мещерская.

- Он самый.

- Вы вроде недавно познакомились? Ты уже другом его называешь...

- Разве? - Софья растерялась. - Ну я... в смысле знакомый. Или человек.

- Знакомый? Ох, темнишь, тезка. И задумчивая ты у нас какая-то.

- Есть проблемы.

- Я могу помочь? - встревожилась Мещерская.

- Вряд ли. Да и проблемы - не у меня...

- У твоего друга?

Софья кивнула:

- Но из-за меня, понимаешь?

- Пока не очень. Расскажешь? * * *

Уже больше часа белый "Сааб" мчался по Симферопольскому шоссе, все дальше и дальше оставляя за собой Москву. Настроение у мужчин было явно приподнятое, словно они собрались на увеселительную прогулку. Юля, наоборот, сидела мрачная. Вчерашний подъем сменился какими-то предчувствиями. Может, отчасти причиной ее плохого настроения стал Шурик. У бензоколонки Юля спросила его о Гнилом и Бугае, с которыми она познакомилась в машине, а он ответил в своей невозмутимой манере: "Вообще-то, отморозки. А так ребята как ребята. Сама увидишь". Но в машине Шурик чувствовал себя явно комфортно в компании с "быками" Кузьмича. Они по очереди травили анекдоты, ничуть не стесняясь Юли.

- Ты что грустная такая? - где-то за Серпуховом впервые обратился к ней сидевший за рулем Гнилой.

- Зато вы очень веселые. Будто на праздник едем.

- А то нет? - вмешался в разговор Шурик. - И не веселье это вовсе, Юлек. Ты просто не представляешь, что для мужика означает охота. Адреналина в крови - до черта и больше. Азарт. Люди на уток охотятся, на кабанов.

- А мы на людей, - поддакнул Гнилой.

- Азарт, говоришь? - Юля не скрывала раздражения. - Разве к охоте можно легкомысленно относиться?

- Нельзя, - согласился Шурик.

- С чего ты, деваха, взяла, что мы не серьезно относимся? - подал голос Бугай. - Это работа наша. Босс приказал - мы выполним.

- С чего взяла? Мы в жуткую глухомань едем. А на такой машине...

- А на какой же, блин, нам ехать надо? - возмутился Бугай. - Может, на "Запорожце"?

- Нет, лучше на велосипедах, - вставил словечко Гнилой. Все трое засмеялись.

- А еще лучше - с Каланчевки доехать на электричке до Тулы, потом опять электричкой до Мценска, оттуда автобусом до Болхова... - После этих слов Шурика опять дружный гогот.

- Я не предлагаю электричкой. Но на такой машине тоже нельзя.

- Это почему же?

- Я же говорю, в глухомань едем. Кто там "Москвича" или "Ладу" запомнит? А такую машину...

- Нам Кузьмич говорил, что у тебя мозги работают, - отсмеявшись, сказал Гнилой, - но запомни: во-первых, я сам из такой же глухомани, как ты говоришь. Думаешь, у нас крутых пацанов не было? У них тачки такие... Скажи, Бугай?

- Точно, братан.

- А во-вторых, никто ничего не заметит. Ни машины, ни мужика того. Вы только с Шуриком по сторонам лучше смотрите - и все. Лады?

- Не заводись, друг. Юлька ведь за дело болеет.

- А я не люблю, когда мне баба мозги начинает вправлять. До Тулы Шурик рассказал еще несколько анекдотов, и Гнилой отошел. Но Юля извлекла урок из этого разговора. Она еще раз вспомнила слова Шурика: "Вообще-то, отморозки. А так ребята как ребята. Сама увидишь". Увидела. И впервые за все последнее время Селиванова задумалась, а правильно ли она сделала, что ввязалась в эту историю? Ей вдруг захотелось, чтобы вернулся тот вечер, когда к ней домой постучал глупый, но, в сущности, не злой Гришаня. Послала бы она его на все буквы русского алфавита и ничего бы не узнала - ни о Вороновой, ни о Кирееве, ни об иконе. Но было поздно. За деревней Подберезово "Сааб" съехал с магистральной дороги и минут через десять въезжал во Мценск. Еще полчаса, и они все четверо стояли у обочины дороги, ведущей из Мценска в Болхов.