Николай Гоголь - Том 12. Письма 1842-1845

Прощай. Обнимаю тебя и целую сильно! Адресуй прямо в Рим (Poste restante). Через две недели я уже буду в Риме. Будь здоров и да присутствует в твоем духе вечная светлость, а в случае недостатка ее обратись мыслию ко мне, и ты просветлеешь непременно, ибо души сообщаются, и вера, живущая в одной, переходит невидимо в другую. Прощай.

Твой Гоголь.

На обороте: à S. Pétersbourg (en Russie). Его высокоблагородию Николаю Яковлевичу Прокоповичу. В С. Петербурге, на Васильевском острове, между Большим и Средним проспектом, в 9 линии, в собственном доме.

<���Июль — сентябрь 1842. Гастейн?>

Пишу к вам письмо вследствие прочтения нескольких разрозненных листков из биографии Фонвизина * , которые вы прислали Языкову. Я весь [полон сего] чтения. Я читал прежде отрывки, и уже в них [230]видны следы многообъемлемости ума вашего. [231]Теперь я прочел в большей целости — почти половину всего сочинения [232](многих листков из середины недостает). Не скажу вам ничего о глубоком достоинстве [233]всего сочинения: об интересе эпохи и лица и [234]самого героя биографии. В них меня ни один столько не занял, как сам биограф. Как много сторон его сказалось [235]в этом сочинении! Критик, государст<���венный> муж, полит<���ик>, поэт, всё соединилось в биографе, и какая строгая многообъемлемость! Все принесли ему дань, со всего взята <���она>. Столько сторон соединить в себе [236]может только один [237]всемирный <���ум>. [238]И ваше поприще другое. Простите ли вы мне дерзость указать [239]ваше назначение? Но бог одарил меня [240]предметом многих наслаждений и благодарных молитв, чутьем узнавать человека. Назначение ваше и поприще явно. Неужели вы не видите? Вы владеете глубоким даром историка — венцом божьих даров, верх<���ом> развития [241]и совершенства ума. [242]Я вижу в вас историка в полном смысле сего слова, [243]и вечные упреки будут на душе вашей, если вы не приметесь за великий подвиг. Есть царствования, заключающие в себе почти [244]волшебный ряд чрезвычайностей, [245]которых образы уже стоят пред нами колоссальные, как у Гомера, несмотря на то, что и пятидесяти лет еще не протекло. Вы догадываетесь, что я говорю о царствовании Екатерины. Нет труда выше, благодарнее и который бы так сильно требовал глубокомыслия полного, [246]многостороннего историка. Из него может быть двенадцать томов чудной истории, и клянусь — вы станете выше всех европейских историков. В этом труде вам откроется много наслаждения, вы много узнаете, чего не узнает никто и что больше всего. Вы узнаете [247]глубже и много таких сторон, каких вы, может быть, по скромности не подозреваете в себе. Ваша жизнь будет полна!

Во имя бога не пропусти<���те> без внимания этих слов моих! По крайней мере предайтесь долгому размышлению, они стоят того, потому что произнесены человеком, [248]подвигнутым [249]к вам глубоким уважением, сильно понимающим их.

Совесть <���бы> меня мучила, если бы я не написал к вам этого письма. Это было веленье [250]извнутри меня, и потому оно могло быть божье веление, итак, уважьте его вы.

Если вздумаете написать мне, адресуйте прямо в Рим, в Poste restante.

<13 октября н. ст. 1842. Рим.>

Nicola Gogol, essendo giunto in Romo con un suo amico incomodato ed avendo piu volte ricercato il sig Hartmann nella sua abitazione, ha saputo essere in Frascati e siccome tanto esso, che il suo amico hanno bisogna della sua assistenza, cosi lo prega a voler avere la compiacenza di recarsi in Roma al piu presto possibile, prevenendolo, che il medesimo allogia nella solita abitazione in Via Felice * № 126, persuaso que sara poi favorirlo, glie ne anticipa, li suoi ringraziamenti e si di dichiara etc. Giovedi 13 Ottobre 1842. Адрес: Al Sig Sig Hartmann. Villa Falconieri. Frascati.

Николай Гоголь, прибывший в Рим вместе со своим больным другом, посетив несколько раз квартиру г. Гартмана, узнал, что последний находится в Фраскати. А так как друг его нуждается в помощи г. Гартмана, то он просит г. Гартмана оказать ему любезность и как можно скорее вернуться в Рим. Он предупреждает, что проживает на своей обычной квартире в Via Felice № 126. Убежденный в содействии г. Гартмана, он заранее выражает ему свою благодарность и изъявляет свое почтение.

Четверг, 13 октября 1842 г. Адрес: Г-ну Гартману. Вилла Фальконьери. Фраскати.

Рим. Октябрь 22/10 <1842>.

<���Боле> [251]знь моя была причиной, что до сих пор не вслал тебе <���зак> [252]лючительной пиэсы * , которую теперь посылаю. Едва справляюсь [253]<���с писаньем и едва?> [254]мог кое-как переписать ее. Хотя она всё еще вовсе не в том <���виде, в> [255]каком бы желал, и хотя многое следовало бы выправить и <���передела?> [256]ть, но так и быть. Авось либо простят и припишут времени <���неопытнос?> [257]ти и молодости автора, как оно действительно и есть, ибо писано давно. <���Если> [258]мое заявление и молчание повергло тебя в изумление и <���недоумен?> [259]ие, то, с другой стороны, твое молчанье мне кажется <���непост> [260]ижимо. Ну, что бы уведомить меня хотя одною строчкой, как идет дело и печатанье. Я послал тебе три письма, и ни на одно ни строчки ответа. В одном письме я тебе послал конец «Ревизора», в другом письме «Игроков», написал тебе порядок, в каком должно быть и следовать одно за другим. Писал, чтобы в «Тарасе Бульбе» удержать попрежнему слышу, вместо — чую. Под комедией «Женитьба» выставить год, в который писана (1833). [261]За нею особенный лист с титулом: «Отдельные сцены и драматические отрывки (с 1832 по 1837 год)». Потом такой порядок: «Игроки», «Утро делового человека», «Тяжба», «Лакейская», «Сцена из светской жизни», «Театральный разъезд». Всякая с особым передовым листом. Сделай милость, уведоми меня обо всем. Теперь, кажется, никакой нет уж помехи, а потому благословляю оканчивать печатанье, да и пускать книгу в продажу. Если печатанье взяло много издержек и книги вышли толще, нежели предполагалось, то можно пустить по 30 рублей. Первые экземпляры сей же час послать в Москву. Один Шевыреву. Другой Сергею Тимофеевичу Аксакову. Третий Хомякову. Четвертый Погодину. Все можно адресовать на имя Шевырева, с просьбой, чтобы он поскорее вручил им. В Петербурге первые экземпляры: гр. Вельегорскому (живет возле Михайлов<���ского> театра), Александре Осиповне Смирновой (на Мойке, в собственном доме, за Синим мостом, за домом Ам<���ериканской> компании), Плетневу, само по себе разумеется, Вяземскому.

Нужно распорядиться так, чтобы «Ревизор» и «Женитьба» отданы были вскоре после отпечатанья в театральную цензуру, чтобы не были там задержаны долго, ибо [262]<���н> [263]ужно, чтобы всё это поспе<���ло> [264]к бенефису <���Ще> [265]пкина и Сосницкого * . Не дур<���но буд> [266]ет тебе съездить потом <���к Сос> [267]ницкому <���и сказ> [268]ать ему, что мое [269]желанье таково, [270]чтобы их бенефисы пришлись <���в один> [271]день. Чтобы «Женитьба» была представлена в один день и в <���Москве> [272]и в Петербурге. Что таким образом, как ему известно, я хотел <���и преж> [273]де. И потому, чтобы он с своей стороны постарался тоже <���об уст> [274]ранении всякого рода препятствий. Если театральная цензура <���будет?> [275]привязчива и будет вычеркивать кое-какие выражения, то обратись <���к Вель> [276]егорскому и скажи ему, что я очень просил его сказать цензору <���…?> [277]слова два, особливо если цензор — Гедеонов * , которого Вельегорский знает. <���Щепкин * > [278]об этом очень просил. Насчет этого не дурно бы также <���посове> [279]товаться с Краевским * , который, кажется, знает все цензурные <���поряд> [280]ки. Я напишу от себя письмецо к Никитенке, которому поклонись от меня <���усерд> [281]но. И, пожалуста, сию же минуту по получении этого письма уведоми. Адресуй мне: Via Felice, № 126, 3 piano. Будь здоров. Целую тебя сто раз. <���Люби меня?> [282]попрежнему, люби так, как я тебя люблю. В следующем письме поговорим <���обо> [283]всем, и о тебе и о мне. Спешу отправить на почту. Перецелуй за меня всех <���своих?>. [284]Пожалуста, не замедли извещением обо всем. Кланяйся всем помнящим меня <���…?> [285]Белинскому, Комарову * .