Николай Гоголь - Том 14. Письма 1848-1852

«Что же он говорил, моя золотая [787]Катерина?»

«Говорил: ты посмотри на меня, Катерина. Я хорош, люди напрасно говорят, что я дурен. Я буду тебе славным мужем. Посмотри, как я поглядываю очами. Тут навел он на меня огненные очи… я вскрикнула и проснулась».

«Чуден сон твой, пани Катерина, еще чуднее будет верить ему. Однако ж знаешь ли ты, что за горою не так спокойно. Чуть ли не ляхи стали выглядывать. Мне Горобец прислал сказать, чтобы я не спал. Напрасно только он заботится. Я и без него не сплю. Хлопцы мои в эту [788][ночь посрубили] двенадцать [789]засеков. [790]Посполитство будем свистать [791]свинцовыми сливами, а шляхтич<���и> потанцуют и от батог<���ов>. [792]

«А отец не знает об этом?»

«Сидит у меня на шее твой отец! Я до сих пор разгадать его не могу. Много верно он грехов наделал в чужой земле! Что же в самом деле за причина, что сколько [живет] уж [793]— больше месяца есть, и хоть <���бы> раз разве<���се>лился, как добрый козак: не захотел выпить меду… Слышишь, Катерина, не захотел меду, который <���я> вытрусил у брестовских жидов. Ей, хлопец!» крикнул пан Данило, хлопнув в ладоши и свистнув молодецким посвистом: «беги, малый, в погреб, да принеси жидовского меду! Горелки даже не пьет! Экая про<���па>сть! Мне кажется, пани Катерина, что он в господа Христа не верует. А, как тебе кажется?»

«Бог знает, что ты говоришь, пан Данило!»

«Чудно, пани», продолжал пан Данило, принимая глиняную кружку от козака: «поганые католики дюже падки до водки, одни только турки не пьют. Что, Стецько, много ли хлеснул меду в подвале?»

«Нет, попробовал только, пан Данило».

«Лжешь, собачий сын. Вишь, [794]как мухи напали на усы! Я по глазам вижу, что хватил полведра. Эх, козаки! что за лихой народ! Всё готов товарищу, а хмельное свысуслит сам. [795]Я, пани Катерина, что-то давно уж был пьян, а?»

«Вот еще это? [796]А помнишь в субботу…» [797]

«Не бойсь, [798]не бойсь, больше кружки не выпью! А вот и турецкий игумен влазит [799]в двери», — проговорил он сквозь зубы, увидя нагнувшегося, чтобы войти в двери, [800]тестя.

«А, что ж это, моя дочь», [801]сказал отец, снимая с головы шапку и поправив пояс, на котором висела сабля с [802]чудными камен<���ьями>: «солнце уже высоко, а у тебя обед не готов?»

«Готов обед, [803]пан отец, сейчас поставим: вынимай горшок с галушками», сказала пани Катерина старой женщине, [804]вымывавшей деревянную посуду. [805]

«Или нет, постой, лучше я выну, а ты позови хлопцев».

Все сели на полу в кружок: против покута пан отец, по левую [806]руку пан Данило, по правую — пани Катерина и десять наивернейших молодцов в красных и синих жупанах.

«Не люблю я этих галушек», сказал пан отец, немного поевши и положивши ложку: «никакого вкуса нет».

«Я знаю, что тебе лучше жидовская лапша», подумал про себя пан Данило. «Отчего же, тесть», продолжал он вслух: «ты говоришь, что вкусу нет в галушках: худо сделаны что ли? Моя Катерина так делает галушки, что и гетьману редко достается есть таких. А брезгать ими грешно — это христианское кушанье: все святые люди ели галушки, и сам бог наш Иисус Христос ел». [807]

Ни слова отец и замолчал. Замолчал и пан Данило.

Подали жареного поросенка с капустой и сливами. «Я не люблю свинины», сказал отец Катерины, выгребая ложкою капусту.

«Для чего же не любить свинины?» сказал пан Данило. «Одни турки и жиды не едят свинины».

Замолчал [808]опять отец и кинул суровый взгляд.

Только одну лемишку [809]с молок<���ом> и ел старый отец и потянул вместо водки из вытянутой из-за пазухи фляжки какую-то черную воду.

Пообедавши, [810]заснул пан Данило молодецким [811]сном и проснулся только около вечера, [812]сел за стол, стал писать листы, [813]а пани Катерина качала ногою люльку, сидя на лежанке. Сидит пан Данило, глядит левым глазом на писание, а правым в окошечко, а из окошка далече видит [814]блестят горы, вокруг гор Днепр, синеют за Днепром леса. Мелькает [815]прояснившееся ночное небо. Не далеким небом и не синим лесом любуется пан Данило, глядит на выдавшийся [816]мыс, на котором чернел старый замок. [817]Ему почудилось, будто блеснуло в замке огнем узенькое окошко. Но всё тихо. Это, верно, показалось ему. Слышно только глухо шумит внизу Днепр и с трех сторон один за другим отдаются удары мгновенно [818]пробудившихся волн. Он не бушует, как старик, ворчит и ропчет. [819]Ему всё немило, всё переме<���ни>лось около него. Тихо враждует он с прибрежными горами, лесами, лугами и несет на них жалобу в Черное море. Вот по широкому Днепру зачернела лодка и в замке снова как будто блеснуло что-то. Потихоньку свистнул пан Данило; выбежал на свист верный хлопец. «Бери, мой [820]Стецько, скорее с собою острую саблю да винтовку да ступай за мною».

«Ты идешь?» спросила пани Катерина.

«Иду, жена, нужно посмотреть все места: нет ли где недобрых гостей».

«Мне, я вот чую, так страшно оставаться одной. Меня сон так и клонит. Что если опять приснится то же самое? Я даже не уверена, точно ли то сон был».

«С тобо<���ю> старуха остается, а в сенях и на дворе спят козаки».

«Старуха спит уже, а козакам что-то не верится. Слушай, пан Данило, замкни меня в комнате, а ключ возьми с собой. Пусть козаки будут… у дверей — тогда мне будет не так страшно, а козаки пусть лягут перед дверьми».

«Пожалуй, пусть будет так: рад сделать тебе угодное», сказал [821]Данило, стирая пыль с винтовки и сыпля на полку порох. [822]Верный Стецько тут и уже одетый во всей козацкой сбруе. Пан Данило надел смушевую шапку, задвину<���л> окошко, задвинул засовами <���дверь>, замкнул и вышел потихоньку из двора промеж спавшими своими козаками в горы. Небо почти всё прочистилось, свежий ветер [веял с по<���ля.>] [823]Вдали кликала чайка. [824]Всё как будто онемело. Но вот послышался шорох. [825]Пан Данило с верным слугою тихо спрятался за терновник, прикрывавший срубленый засек. [826]Кто-то в красном жупане с двумя пистолетами, с сабл<���е>ю при боку спускался с горы. «Это тесть», проговорил пан Данило, разглядывая его из-за куста. «Зачем и куда ему идти в эту пору? Стецько, не зевай, смотри в оба глаза, куда возьмет дорогу пан отец?» <���Человек> спустился на самый берег и поворотил к выдававшемуся мысу. «А, вот куда!» проговорил пан Данило. «Что, Стецько, ведь он потащ<���ился> как раз в колдуново дупло».

«Да, верно, не в другое место, пан Данило! Мы бы его видели на другой стороне. А он пропал около замка и наперед <���… >». — «Постой же, вылезем, а потом [827]мы пойдем по следам. [828]Тут что-нибудъ да кроется. Нет, Катерина, я говорил тебе, что батько [829]твой — недобрый человек. Не так он делал всё, [830]как православный». Уже мелькнули Данило и его верный хлопец внизу на выдавшемся берегу; вот уже и не видно их: [831]ведь [832]черный, непробудный лес, окружавший замок, спрятал их. Верхнее окошко тихо засветилось. Внизу стоят козаки и думают, как бы взлезть им. Ни дверей, ничего не видно им в стенах, в окне толь<���ко> светится, но со двора верно есть лестн<���ица>. Но как войти туда? Издали слышно, как гремят цепи и бегают собаки. «Что я думаю долго!» сказал пан Данило, увидя перед окном высокий дуб: «стой тут, малый, я полезу на дуб, из него прямо [буду] глядеть в окошко». Прошаривши , пан Данило снял кушак, бросил вниз саблю, чтоб не звенела, и ухватясь за ветви, поднялся наверх. Окошко всё еще светилось. Присевши на сук возле самого окна, уцепился он одною рукою за < 1 нрзб. > дерево и глядит. В комнате и свечей нет, а светят по стенам чудные знаки, [833]висит оружие, но всё странное: такого не носят ни турки, ни крымцы, [834]ли ляхи, ни христиане православные, ни народ шведский. Под потолком взад и вперед мелькают [835]нетопыри, и тень от них мелькает по стенам, по дверям и по помосту. Вот отворилась [836]<���дверь>. Входит кто<-то> в красном жупане и прямо к столу, покрытому белою скатертью. Это тесть! Пан Данило спустился немного ниже и приник крепче к дереву; но ему некогда глядеть, [837]смотрит ли кто в окошко или нет, — он пришел нахмурен, рассержен; [838]сдернул со стола скатерть — и вдруг по всей комнате тоже разлился прозрачно [839]— голубой свет. [Изредка] только не смешивавшиеся волны прежнего бледно-желтого света переливались, [840]ныряли, [841]словно в голубом море, и тянулись слоями будто на мраморе и посред<���и> [842]краснел тесть. Пан Данило стал приглядываться и не заметил уже на нем красного жупана; вместо того показались на нем [843]широкие ша<���ро>вары, какие носят турки; [844]за поясом пистолеты; на голове какая-то чудная шапка, исписан<���ная> вся нерусскою и непольскою грамотою. Глянул в лицо — и лицо стало переменяться: нос [845]вытянулся и повиснул над губою, рот в минуту раздался до ушей, зуб выглянул изо рта, нагнулся в сторону, и стал перед [846]ним опять тот самый колдун, который показался на свадьбе есаула.