Михаил Салтыков-Щедрин - Том 9. Критика и публицистика 1868-1883

…время убедило даже деятелей декабрьского переворота, что прежняя система стеснений представляет много… неудобств… — В 1867–1869 гг. правительство Наполеона III предприняло ряд либеральных реформ (смягчение цензурного режима, разрешение свободы собраний и т. п.), результатом чего было оживление деятельности оппозиции, в частности, во время выборов 1869 г. Русская печать всех направлений самым внимательным образом следила за событиями во Франции, публикуя многочисленные статьи, корреспонденции, рецензии (так, например, «Отечественные записки» в июльской книжке за 1869 г. возобновили публикацию «Парижских писем» Клода Франка <���Шарля Шассена>, печатавшихся ранее в «Современнике»; первое письмо было посвящено выборам 23 и 24 мая 1869 г.).

…либеральная партия… не может уладиться ни насчет своих требований, ни насчет своих вождей. Прежние вожаки оказываются оставшимися при тех же афоризмах… — Аналогичная характеристика внутриполитического положения во Франции дана во втором «письме» из Парижа Клода Франка, напечатанном в том же номере «Отечественных записок», что и комментируемая статья Салтыкова: «При первом послаблении возгорелись все прежние распри, несогласия, споры; что ни газета, то и лагерь; что ни статья, то и противник» («Совр. обозрение», стр. 171). Возможно, Салтыкову была известна книга будущего коммунара Огюста Вермореля «Деятели сорок восьмого года», вскоре переведенная на русский язык (СПб. 1870), в которой доказывалось, что «деятели сорок восьмого года» (среди них — Одилон Барро, Ламартин, Луи Блан, Ледрю-Роллен) своей политикой во время революции подготовили переворот 1851 г. «…Когда мы видим, что они опять становятся во главе демократического и либерального движения, — писал Верморель, — когда мы видим, что они держат в руках нашу будущность, — нами овладевает уныние» (назв. изд., стр. 515).

…пример Грановского, которого профессорская деятельность в Москве, по словам его биографа, была встречена общим сочувствием… — «На лекциях Грановского, — писал Станкевич, — московское общество впервые испытало впечатления и силу живого слова, публичность речи <���…> Положительно можно сказать, что со времени публичных чтений Грановского московское общество сильнее, чем когда-нибудь, сознало свою связь с университетом, так же как и университет более прежнего сблизился с обществом в лице лучших представителей своих» и т. д. (стр. 140–141). (В этих оценках общественного значения лекций Грановского ощущаются реминисценции из безусловно хорошо известной Станкевичу статьи Герцена «О публичных чтениях г-на Грановского», написанной по окончании цикла этих лекций в 1844 г., под свежим впечатлением их успеха у московской публики — см. А. И. Герцен . Собр. соч. в 30-ти томах, т. 2, М. 1954, стр. 122–123.) Салтыков ограничивает «район воспитательного действия Грановского» лишь молодежью того времени, к которой принадлежал тогда и он сам (см. С. A. Mакашин . Салтыков-Щедрин. Биография. 1, изд. 2, стр. 141, 250).

…Грановскому внушалось… — В письме к Н. X. Кетчеру от 14 января 1844 г. Грановский сообщает, что от него требовали апологий и оправданий в виде лекций: «Реформация и революция должны быть излагаемы с католической точки зрения и как шаги назад. Я предложил не читать вовсе о революции. Реформации уступить я не мог» (цит. соч., стр. 142; первую фразу этого отрывка цитирует Салтыков с следующим изменением: вм. «революция» — «французская революция»). Когда осенью 1849 г. вышла из печати диссертация Грановского «Аббат Сугерий», «его обвиняли в том, что в чтениях истории он будто бы никогда не упоминает о воле и руке божией, управляющих событиями и судьбою народов» (стр. 241). В конце 1849 г. Грановскому было поручено «предварительное начертание программ» учебника всеобщей истории «в русском духе и с русской точки зрения» (подразумевался монархический принцип). Между тем взгляды Грановского как «западника», высказанные, в частности, в его публичных лекциях, были хорошо известны. «Легко понять, — пишет Станкевич, — как трудно было для Грановского исполнение данного ему поручения…» (стр. 245).

…людей, которые вчера своей деятельностью обращали на себя всеобщее внимание, а нынче уж исчезли неизвестно куда… — Салтыков напоминает читателям о трагической судьбе «деятелей мысли» 60-х годов, прежде всего — Чернышевского.

И при этом совершенное отсутствие всякой системы… Что такое этот русский дух… вразумительно разъяснил… «Русский вестник» в опубликованных статьях «О народности в науке», это же разъясняют нам в настоящее время «Московские ведомости»… — Салтыков полемически сопоставляет два противоположных мнения о «народности», высказанных в изданиях Каткова в 1856 и 1869 гг. В первом случае имеются в виду напечатанные в «Русском вестнике» антиславянофильские статьи Б. Н. Чичерина «О народности в науке» и редакционные (принадлежавшие Каткову) «Заметки «Русского вестника». Вопрос о народности в науке» (см. об этом т. 6 наст. изд., стр. 610). Во втором случае Салтыков говорит о националистической точке зрения, высказанной в передовой статье «Московских ведомостей» (1869, № 184 от 22 августа) в связи с выходом в свет «Сборника статистических сведений о Кавказе».

…до «прекрасной зари» он не дожил… — Грановский умер в октябре 1855 г., уже после смерти Николая I, но еще до начала эпохи подготовки и проведения крестьянской реформы. Именно эту эпоху называет в своей книге Станкевич «прекрасной зарей».

…в тех застывших и обособившихся его эманациях… — Имеется в виду государственный аппарат надзора и подавления в области идеологии (политическая полиция, цензура и т. п.). Эманация ( лат. emanatio — истечение) — в древнеримской идеалистической философии объяснение происхождения мира путем мистического истечения творческой энергии божества.

Наши бури и непогоды *

Впервые: ОЗ , 1870, № 2, отд. «Современное обозрение», стр. 394–413 (вып. в свет-18 февр.). Без подписи. Авторство установлено С. С. Борщевским на основании анализа текста — Неизвестные страницы , стр. 525–532. По жанру статья граничит с сатирическим очерком. Социально-психологические характеристики здесь персонифицированы в образах автора — известного литератора, его жены, тетушки, его приятеля Феди Горошкова. Центральный образ рассказчика представляет широкое обобщение психологии русского интеллигента пореформенного времени, а отдельные факты его биографии, взятые из жизни самого Салтыкова (характеристика «архива» писателя, рассказ о неудавшейся попытке создания «своего» журнала и др.), сообщают повествованию тот доверительно-интимный тон, атмосферу острой личной заинтересованности в общественных делах, которая так характерна для салтыковского стиля.